Фабрика лжи - страница 66
Далее следует еще страница рассуждений о выставленных рыбках, причем пираньям посвящена одна-единственная фраза в самом конце: «Разумеется, здесь можно увидеть и широко известную по рассказам и путевым заметкам страшную пиранью, или пирайю».
— Нас интересуют исключительно пираньи, — внушает мне Швиндман. — О прочем рыбьем хламе можешь забыть. Я жду солидную страшненькую историю. Возьми с собой фотографа.
Председатель Линнеевского общества Петер Вильгельм встречает нас радостной улыбкой и немедля тащит меня к аквариумам, показывает всяких там огненных барбусов, шоколадных гурами, которые носят мальков во рту, живородящих щучек и рассказывает об их образе жизни и особенностях.
Поначалу я из вежливости не перебиваю, но потом все-таки откровенно говорю:
— Как частное лицо меня, конечно, очень интересует вся выставка, но БИЛЬД направила меня сюда только из-за пираний. Где они у вас?
Вильгельм подводит меня к маленькому аквариуму, в котором плавает несколько невзрачных рыбок.
— В бассейне Амазонки эти рыбы нередко нападают на людей, во всяком случае так пишут в приключенческих романах, а иной раз и в газетах.
— Если и пишут, то наверняка в БИЛЬД, — парирует Вильгельм.
Он еще раз пытается привлечь мое внимание к другим декоративным рыбкам. Я смотрю на часы: через пятнадцать минут нужно сдать Швиндману материал.
— Мне не хочется выглядеть невежей, — извиняюсь я перед председателем общества аквариумистов, — но я же не виноват, что БИЛЬД нужны только эти чертовы пираньи. Про остальных рыб я в лучшем случае могу вставить коротенькую фразу. Мне и самому тошно, я тут человек временный.
— Откровенность за откровенность, — в свою очередь не выдерживает аквариумист. — Если хотите знать, мы выставили пираний нарочно, как приманку для БИЛЬД. Я так и думал, что ваша распрекрасная газета клюнет на этих кровожадных бестий. Иначе вы вообще не написали бы про нас ни строчки.
С этим нельзя не согласиться, и мы оба радуемся, что благодаря такой хитрости на выставке не будет отбоя от посетителей.
— Только ведь мне этого мало, — говорю я, — нужна еще какая-нибудь жутковатая подробность.
Вильгельм приводит хозяина пираний, жизнерадостного молодого парня, который, судя по всему, на дружеской ноге со своими питомцами, во всяком случае незаметно, чтобы он их боялся. Парень рассказывает, что пираньи опасны только в определенном возрасте и только в стае. Вот тебе и материальчик! Опять осечка. Копаю дальше:
— А здесь, в Ганновере, не было несчастных случаев?
Он мигом смекает, куда я гну.
— Ну как же, был. Лет восемь назад. Заведующий аквариумом краеведческого музея, который разводил этих милых созданий, был укушен. Но ведь он сам до этого довел, наделал кучу глупостей. Стал пересаживать рыб из почти пустого аквариума. Со страху одна возьми да и тяпни его за палец. Ну и откусила клочок подушечки, его потом назад пришили…
Я записываю фамилию «жертвы», а засим прошу просветить меня насчет биологических особенностей пираний. И слышу кое-что весьма знакомое: крайне агрессивны, нападают стаями на чужаков и раненых, пожирают все, что выказывает слабость или проявляет враждебность…
В своем материале я упоминаю «несчастный случай» вскользь, в конце. Но шеф редакции, который и без того поминутно отвлекал меня вопросами вроде: «А это безопасно? Посетителю ничего не грозит?» — превращает мою концовку в броский заголовок: «Пираньи вырвали из руки директора музея кусок мяса. Врачи пришили его на место». Жирным шрифтом выделено и начало заметки: «Это была случайная оплошность. Гюнтер Клюге, заведующий главным краеведческим музеем, чистил в своем кабинете аквариум и нечаянно опустил туда руку. Тотчас 147 острых, как бритва, зубов впились в ладонь и вырвали кусок мяса. Такова кровожадность пираний, самых опасных пресноводных рыб на свете! Семь этих амазонских рыб вы можете с завтрашнего дня (с 11 часов) увидеть в клубе Фаренвальд. Кстати, Гюнтеру Клюге повезло. Выращенная в неволе рыба выплюнула откушенный кусок, и в больнице его пришили на место». О том, что все произошло восемь лет назад, — ни гугу. (В БИЛЬД это называется «актуализацией».)