Фантастические замыслы Миная - страница 6

Очевидно, что Минай совсем предаться отчаянию не мог. Он крепко лепился к "опчеству". Нельзя сказать, чтобы парашкинское "опчество" было особенно укрепленное место — часто Минай подвергался участи страуса, спрятавшего голову и оставившего свободным зад, — но важна уверенность в некоторой безопасности. А Минай верил в крепость и потому не мог навсегда упасть духом, лечь и начать помирать.

Он не пропускал ни одной сходки и слыл за самого отчаянного горлодера. Даже в те дни, когда его разрывали на части и когда ему приходилось бороться с унынием, он все же появлялся на сходе. Всего вернее, потому и появлялся, что боролся с унынием. Там он был в своей сфере. Горло у него было широкое; ругался он так, что даже опытные в этом деле становились в тупик и умолкали. Он раньше всех приходил на сход, позже всех уходил оттуда. Прямо по приходе на сход он точил лясы и балагурил, потом ругался. Прислонится к чему-нибудь, к плетню или к забору, и орет, пламенно орет, не глядя ни на кого и не слушая ни других, ни, по-видимому, даже самого себя; орет до тех пор, пока все прочие не умолкнут в изнеможении, бессильно хлопая глазами: его поневоле слушали. На миру он так и слыл "горлодером", "горлопаном", то есть человеком, который во всякий час дня и ночи может разинуть рот и сколько угодно орать. Всего яростнее Минай нападал на Епишку. Епишка был кабатчик, небольшой, вертлявый, с пронзительными глазами человечишко. Сначала он чуть не со слезами на глазах вымолил у парашкинцев право держать кабак; а потом ему удалось какими-то подвохами купить землю у барина (старика барина давно не было в живых, имение было в руках его сына), и с тех пор Епишка преобразился. Кабака он не бросил; напротив, сделал его центром своего хищничества. Здесь он жил, отсюда он делал набеги на парашкинцев, сюда тащил все, что ему удавалось тем или другим путем выудить. В конце концов он опутал парашкинцев обязательствами, и вытурить его было уже невозможно.

— Чего вы смотрите? — кричал Минай на сходе. — Чего смотрите? Куда у вас разум-то девался? Ноне он на хвост нам сел, а завтра наплюет нам в бороды! Чего наплюет! Он прямо в рот затешется, Епишка-то! Ах, вы…

Но парашкинцы были уже бессильны вытурить Епишку. Епишка утвердился. Это знал и Минай, и, что всего удивительнее, против самого Епишки он ровно ничего не имел. На миру он ругал его на чем свет стоит, а встречаясь с ним, балагурил. И надо оговориться, Минай везде был таким. Он может ругаться, но не может ненавидеть. За минуту пылая ненавистью к врагу, он потом хохочет с ним и шутки шутит и в пьяном виде лезет даже целоваться. С таким же бесстыдством или легкомыслием он и с Епишкой поступал.

Против Епишки он метал массу самых едких ругательств, но иногда почти немедленно же отправлялся в кабак и просил у Епишки водки косушку в долг

— Епишка, дай! — просил он.

Епишка сверкает пронзительными глазами: он знает, что на сходе Минай орал против него, и отказывает в просьбе.

— Ни за што!

— Дай!

— Ни за рупь!

— Будь друг милый!

— Не дам, говорю, не дам, и проваливай!

— Отчего?

Епишка снова сверкает глазами и хочет отмолчаться, но не выдерживает:

— А кто на сходе глотку драл? Кто супротив Епифана Колупаева бунтовал? Кто м-миня беспутными словами бесчестил? Кто, бесстыжие твои глаза? Управы на вас нет, голоштанники, право! Не дам!

— Там, брат, апчественное дело; по совести там, братец ты мой… там с нечистым рылом невозможно!

— Лучше и не проси! Уходи от греха! — кричит Епишка выходя из себя.

— Ну, леший тебя возьми! — говорит наконец Минай и уходит.

Ему сначала неловко, совестно, да и выпить хочется, но потом ничего. Идя домой, он уже свистит.

Чтобы несколько оправдать бесстыдство Миная, надо заметить, что в "апчественных делах" он всегда старался поступать по совести, "с чистым рылом", дома же он никогда не следил за собой; дома он даже привык ходить нечистым. Это как раз наоборот тому, что происходит среди большинства праздношатающихся.

Пил Минай только мимоходом, только в тех случаях, когда можно урвать косушку. До безобразия же напивался всего раза три в год. Собственно говоря, он и не напивался даже, а только показывал вид, что необыкновенно пьян, хвастался. Если пьян, стало быть, есть на что, стало быть, деньги водятся, стало быть, человек он не кой-какой… Минай упорно стремился сохранить за собой репутацию не "кой-какого".