Философские арабески - страница 30

В чем здесь дело? Дело в том, что наши чувства — ограничены; а наше познание, как процесс, безгранично. За определённым порогом раздражения наши чувства отказываются служить. А с этим связана и ограниченность представления. Самое число чувств у нас ничтожно, о чём ,в противоположность Фейербаху, можно лишь пожалеть, да и они весьма несовершенны: самец бабочки «сатурния плодовая» чувствует, по наблюдениям Штандфуса, запах самки за 15 километров; известна зоркость орла; известна ориентация собаки по запахам и. т. д. Если у людей не было бы мышления, то недалеко бы они уехали в познании мира и в овладевании миром! В самом деле, ведь, та же собака по непосредственной одарённости чувствами стоит высоко: она слышит лучше, обоняет лучше нашего, людского. Другие животные видят неизмеримо лучше нашего. Как же это случилось, что человек оказался «наверху»? Без понимания процесса образования головного мозга и способности мышления, процесса, развивавшегося исторически у обобществлённого человека, вообще понять это невозможно.

Пойдём ещё дальше. В ощущении даётся единичное. Ощущением не охватишь всего сразу. Нельзя ощущать (т. е. в данном случае видеть, слышать, обонять и т. д. ) бесконечное многообразие природы. А мыслить можно (и должно). Афористически можно сказать, что ощущение антифилософично, а мышление, наоборот,— философично. Но что же у нас получается? Не подкатываемся ли мы «кувырком» к точке зрения идеалистического пренебрежения эмпирией, «чувственно-данным» опытом? Не превращаемся ли мы в сторонников отрыва от чувственного, сторонников «умопостигаемого» в противоположность постигаемому чувственно? Не будем ли мы искать платоновского «умного места», к которому только и можно подъехать «умом», плюющим на низменные чувства? Не проповедуем ли мы внеопытного знания? Не переходим ли на точку зрения какого-то универсализированного априоризма? Ведь, можно, в конце концов, спросить: да откуда же берутся ваши лучи, рентгены, скорости и всё, что вы, по вашим словам, не ощущаете, не представляете, а мыслите. Что за мистификация? Ответьте, пожалуйста!

Этот ответ прост; из опыта и через чувства. Но как — вот в чём вопрос. Когда я стою около электропечи и наблюдаю за инструментом, показывающим температуру, я вижу разные стрелки и т. д. и по ним сужу о температуре, а не сую палец в печь: да я бы и не мог «ощутить» жара, а просто бы сгорал, как не мог бы ощутить «холода» жидкого кислорода, опустив в него руку, а сразу бы её потерял. Я не «ощущаю» непосредственно рентгеновских лучей, но ощущаю показания приборов. Я не вижу, не слышу, не обоняю и т. д. химических элементов звёзд, а ощущаю сигналы приборов в процессе спектрального анализа (т. е., главным образом, вижу соответствующие показания приборов) и делаю различные выводы отсюда. Я косвенно вижу высокие температуры, вижу температуры низкие, вижу огромные давления по манометру, вижу по стрелкам приборов громадные напряжения электротока. Тут есть свои соотношения, где одно чувство выступает вместо другого. Значит, тут есть и опыт, есть и ощущения, но ощущения другого порядка: в них объект непосредственно не ощущается, но он всё-таки косвенно ощущается. Чтобы сделать мыслительные выводы, должна иметься громадная сумма прежде накопленного опыта, иначе этих ощущений, идущих от приборов, нельзя расшифровать. По прибору я определяю температуру в электропечи. Ощущать такую температуру я не могу. Наглядно представив её, т. е. чувственно представить как тепло, как горячее, я тоже не могу. Но мыслить — могу. Почему? Потому, что мышление способно сравнивать, умозаключать, обобщать: я мыслю гигантские температуры, их влияние на различные тела, скорости движения молекул и т. д., целый ряд связей и опосредствовании. Я могу мыслить t в 1000 °, как t в n раз большую, чем какая-либо ощущавшаяся мною и наглядно представляемая температура, точно так же, как в ленинском примере я могу мыслить скорость света, как известную мне скорость, увеличенную в n раз. Мыслить я это могу, как целое. Представить наглядно я не могу, ощутить — того менее, и однако, во всех этих примерах, всё имеет