Флавиан - страница 50

— Утверди, Боже, святую православную веру, православных христиан во век века!

Блаженное состояние продолжалось и когда закрылись царские врата, погас свет, и когда все присутствующие в храме, вместе Флавианом, приклонив колена пред святым алтарём единым сердцем и едиными устами запели дивную мольбу Богородице:

— Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево. Молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, Едина Чистая и Благословенная! Пресвятая Богородице, спаси нас! Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором!

Небесный покой пребывал в моей душе и тогда, когда Флавиан и с ним молящиеся переместились в правый угол придела к стоящей в глубине резного кивота высокой, ростовой иконе преподобного Сергия со врезанным в неё серебряным мощевичком с частицею святых мощей Радонежского Чудотворца, когда молящиеся вместе с хором начали петь пронзительно-задушевную стихиру: «Преподобне, Отче Сергие! Мира красоту и сладость временную возненавидел еси…», и когда, вслед за Флавианом, все начали подходить прикладываться к мощевичку на иконе, а затем под благословение к самому Флавиану, вставшему в нескольких шагах от святого образа.

Я, как и все, пристроившись в конце мужской очереди и тихонько подпевая непрестанно льющееся из множества благочестивых уст: «Ублажаем Тя, преподобне Отче наш Сергие…» — подошёл к старинному кивоту; перекрестившись, приложился к тёплому серебру мощевичка, затем, отшагнув в сторону, поднял глаза на просвечивающее сквозь смуглую олифу священное изображение и окаменел, как поражённый громовым ударом.

С иконы всё также кротко и ласково на меня смотрел «старичок», с которым я разговаривал на скамейке.

Постепенно я пришёл в себя. Мимо меня всё ещё продолжали проходить уже заканчивающие прикладываться к иконе женщины, по всему храму гасили лампадки, церковь почти опустела. Дождавшись конца очереди, я последним подошёл под благословение к Флавиану.

— Лёша, что-то случилось? — внимательно посмотрев на меня, спросил он.

— Знаешь, отец Флавиан, я, кажется, как бы это сказать, перемолился, что ли…

— А в чём это выразилось? — сосредоточился Флавиан.

— С час назад я вышел посидеть на скамеечке, размышлял о своём, можно сказать — Господа вопрошал. И вдруг ясно слышу ответ, произнесённый вслух. Смотрю, а рядом со мной старичок сидит, благообразный такой, и от него доброта вокруг так и льётся, и вида он какого-то церковного, но не современного. Поговорили мы с ним немного, а тут меня Клавдия Ивановна к славословию позвала. Я тебя ещё хотел спросить про этого старичка после службы, уж больно он какой-то необычный и добрый. А сейчас подошёл к иконе Сергия преподобного, глянул, а на ней мой старичок изображён, и даже в одежде той же самой… Слушай, так бывает вообще, а? Или у меня уже, как это сейчас говорят, «чердак протёк» или «крыша поехала»?

Флавиан помолчал, потом вздохнул:

— Бывает и так, Алексей, бывает… Ты теперь — третий, кого я знаю, из тех, кому преподобный Сергий лично являлся, вот как тебе сегодня. Одному в Лавре, в Сергиевом Посаде, он тогда ещё Загорском назывался, вернее — одной рабе Божьей, и одному здесь. В грех зависти вводишь, брат Алексий, — засмеялся Флавиан, — я тут одиннадцать лет служу, а такого чуда, по грехам моим, не удостоился, а ты третий день, и на! — сам игумен земли Русской посещением пожаловал! Ох и любит же тебя Господь, Алёша!

Он приобнял меня за плечи, встряхнул ласково, видя мою полную ошалелость.

— Посиди тут, подожди, сейчас я разоблачусь и подойду.

Скоро он вышел из алтаря вместе с матерью Серафимой, несшей перекинутым через плечо какое-то тонкое светлое облачение.

— Благословите, батюшка, я вам всё-таки ещё подглажу подризничек на завтра, а то вон низок чуть примялся, не благолепно.

Хорошо, мать, Бог благословит, подглаживай, только сперва чайку нам поставь с Алёшей, мы скоро подойдём.

— Благословите, батюшка!

— Бог благословит!

Флавиан с легким выдохом присел рядом со мной на лавочку, вытянул вперёд ноги, наклонившись, потёр ладонями коленки, поморщился: