Французская военная миссия в России в годы Первой мировой войны - страница 46

В марте 1918 г., после подписания Брестского мира Ниссель вернулся во Францию, его сменил полковник Лавернь[395].

К концу 1917 года в переговорном процессе между Советской Россией и Францией существовали реальные сложности. В декабре, отвечая на одну из телеграмм, Лев Троцкий указал, что никаких отношений с французскими дипломатическими структурами на данный момент не существует[396]. До середины декабря вместе со всем дипломатическим корпусом посол Жозеф Нуланс проводил политику непризнания и игнорирования Советской власти. Лишь после того, как межсоюзная конференция, собравшаяся в Париже 28 ноября 1917 г., приняла решение «вступить в неофициальные сношения с Петроградским правительством», Нуланс нанёс визит в Наркомат Иностранных Дел[397]. Это имело и некоторые позитивные последствия для французской стороны. Морис Верстрат так вспоминал о встрече французского посла и наркома иностранных дел: «В любом случае, то, что Нуланс принял Троцкого имело свои результаты, хотя и судьба французов в России не имела долгой истории, это позволило нам дышать более свободно. Английская газета в Петрограде неоднократно прекращала работу, но французские газеты «L'Entente» и «Journal de Petrograd» — были вне преследований»[398]. Однако, несмотря на «дипломатический демарш» взаимодействие между военными представителями Франции и Советской Россией все же осуществлялось. В частности, в распоряжение Народного комиссара по военным делам регулярно поступали сводки о расположении германских частей[399], в середине октября 1917 года в Россию отправились французские картографы[400], продолжала работу военно-техническая миссия майора Пио, и т. д.

В напряжённой политической обстановке наладить взаимовыгодные отношения с советским руководством пытались французские левые. В некоторой части европейского истеблишмента существовало понимание того, что закрывать глаза на революцию и игнорировать большевиков, пришедших к власти в России, невозможно, так в Советской России в качестве неофициального агента появился социалист Жак Садуль, соратник Альбера Тома, направленный в Россию по согласованию с генералом Нисселем в качестве политического наблюдателя. Официально Садуль был командирован в Россию 8 сентября 1917 года[401], и являлся сотрудником французской военной Миссии, как говорит Лавернь — «для порядка, но он никогда не исполнял функций, соответствовавших его званию»[402].

Существует мнение, что подобные «неофициальные агенты» (главным образом, Садуль и Локкарт) были актуальны, прежде всего, для направляющей стороны, в качестве информаторов правительств Франции и Великобритании. Например, Р. Локкарт специально разъясняет в своих мемуарах, что подобный «неофициальный статус» позволял английскому политическому руководству по соображениям текущей конъюнктуры одинаково убедительно как подтверждать наличие контактов с большевиками в случае необходимости, так и отвергать упрёки в таких контактах. На самом деле, подобный дискурс весьма продолжительное время был актуален и для некоторых большевиков, в том числе после разоблачения Роберта Локкарта. Секретный сотрудник при Президиуме ВЧК Александр Филиппов[403] отстаивал идею разрыва со старой дипломатической традицией, предлагая опираться на сочувствующих идее большевизма иностранцев, что выражают симпатии к рабочим и трудящимся классам, а не на кадровых дипломатов (типа Нуланса и Френсиса), отстаивающих «династические интересы»[404]. В данном контексте понятие «сочувствующего иностранца» было гораздо шире: привычные Садуль и Локкарт рассматривались далеко не единственными благопожелателями Советской России: назывались имена американца Робинса и французского банкира Верстрата[405]. Предполагалось использовать их в качестве экономических консультантов при СНК, задействовав их управленческий, профессиональный опыт. Между тем, Морис Верстрат, коммерческий атташе Франции в России, вице-президент Русско-Азиатского банка в Петрограде, был одним из информаторов правительства Третьей республики. Автор двух монографий о промышленности Российской Империи («Россия индустриальная», «Урал»), он прекрасно знал страну пребывания. Верстрат был одним из немногих представителей Франции, обладавших несколько отличным от своих компатриотов взглядом на происходящие события. Что касается шаткости режима большевиков, он выразился следующим образом: