Французские гастроли - страница 6

— Миша! Это не просто «цацки», как ты их называешь, а твоя страховка на всякий непредвиденный случай. В первую очередь это золото, которое примет любой ломбард в любой стране.

Ага! Щас! Стану я сдавать в ломбард мамины подарки, тем более такие шикарные и почти «именные». Ну, золотой православный крест, больше смахивающий на небольшое распятие в случае чего сдать-то конечно можно. Тем более у него такая крупная и тяжёлая «цепура», что «братки из лихих девяностых» просто обзавидовались бы. Но вот золотой «Брегет», массивный перстень, крупные запонки и всё это с красивыми вензелями из двух начальных букв моего имени и фамилии, не собираюсь сдавать ни при каких обстоятельствах.

У мамы свои резоны «упаковать» меня в золото. Она боится, что мне «опять придётся голодать и просить милостыню». Договорённость с Полем Дюка о моём обучении в силе, но оплачивать обучение буду я сам. У Муздрамина нет средств на эту статью расходов, так что моя «командировка» и направление на стажировку— это, по сути, всего лишь фикция и повод беспрепятственно выехать за границу.

А как и на что там будет жить «командированный» это уже не их забота. С большим трудом удалось выбить (в виде исключительного случая) разрешение на вывоз трёхсот долларов вместо разрешённых трёхсот рублей. А что мне делать во Франции с советскими рублями если ни один зарубежный банк советские червонцы больше не принимает? Плюнув на всё, обменял у одесских валютчиков пять тысяч рублей из своей «кубышки» на пятьсот баксов сотенными купюрами.

Вообще-то раньше в кубышке денег было намного больше, но год назад вложил их в «дело». Баксы буду вывозить «внаглую» в кармане костюма, отберут так отберут. Если начнут шмонать на таможне, то найдут и отберут всё. И мою «заначку», и «цацки», и мамину контрабанду в саквояже. Кстати, у этого саквояжа интересная история. Это подарок самого «железного Феликса» моей маме!

— Миша, после рэволюции и гражданской войны началась такая страшная инфляция, шо деньги совсем ничего не стоили. Баул из-под денег стоил дороже, чем сами деньги в бауле. Ценилось только золото и бриллианты. Но откуда у меня это могло взяться если мой Юзек давно уже всё сдал на нужды своей рэволюции? Я шила только за продукты, но часто ложилась спать совершенно голодной.

— Эти шлемазлы из ЧК постоянно врывались в мой дом перетряхивали всё моё имущество в поисках спрятанного золота, но не гнушались даже остатками моих продуктов из ларя! Миша, я так много и сильно не боялась никогда в жизни. Даже когда мои квартиры после ареста Юзека обыскивали жандармы, они были намного деликатнее и обходительнее чем ЧК! — мама чуть слышно вздохнула и продолжила:

— И вот я совершенно случайно узнаю, что в Одессу приехал Феликс. Как сейчас помню, в тот день стояла сильная жара, июнь в двадцатом году вообще выдался на редкость жаркий. А я решила, вот сейчас пойду и выскажу ему всё что думаю и о нём, и о той власти, за которую погиб мой непутёвый муж. Пусть я тоже умру, но и Феликсу будет стыдно за то, как страдает вдова его погибшего друга.

— И я ему высказала всё! И как помогала им до рэволюции и как страдала в одиночестве и тоске воспитывая сына и про моё горе и скорбь по погибшим мужу и сыну. И как меня сейчас притесняют и третируют те, за чью власть боролись и погибли мой муж и сын. — глаза мамы сверкали и метали молнии, а щёки просто пылали огнём. Видимо ей вновь вспомнился тот нелёгкий для неё день.

— Миша! Если б ты видел, как был разъярён Феликс! Я думала шо его удар хватит так он побледнел, или инфаркт, когда к его лицу прилила кровь. А ещё боялась, что он застрелит того шлимазла шо командовал одесскими чекистами. Когда Феликс наставил на него револьверт я даже закрыла глаза.

Мне не жалко было этого поца, но я боялась и до сих пор ужасно боюсь выстрелов. От них у меня появляется стеснение и слабость в груди и делается дурно. Но Феликс сдержался, только ругался такими словами каких не знают и одесские биндюжники. — мама прикрыла глаза и осуждающе покачала головой.

— Всё-таки Феликс оказался настоящим другом моего мужа. Сначала он предложил мне ассигнации чтоб компенсировать мои квартиры и понесённые расходы, так как в них уже жили важные люди и куда их девать если в Одессе всегда был острый квартирный вопрос? Но я отказалась. На что мне эти бумажки? Они не годились даже на то, чтоб ими растопить титан и нагреть котёл воды. Тогда он выгнал из кабинета всех, кто там находился и достал вот этот саквояж.