Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе - страница 19

Бенуа пытается связать любовь с воинскими свершениями. Так, Диомед восклицает, обращаясь к Бризеиде:

Однако подвиги свои герои совершают не во славу дам, хотя последние и наблюдают за поединками с крепостных башен. Бенуа де Сент-Мор даже отваживается на довольно скептические замечания в адрес женщин,

Которые от природы непостоянны и не способны на большое, всеобъемлющее, длительное чувство:

Во всех кратко и суммарно рассмотренных нами четырех романах, созданных, как уже говорилось, почти в одно и то же время, перед нами результаты одного и того же процесса — приобщения нового читателя и слушателя к легендам и сказаниям прошлого, которое переосмысляется и пересказывается в терминах современности.

Миниатюра из рукописи «Романа о Трое» (XIV в.)

Отсюда — подробные описания сражений и осад (по которым можно изучать особенности военного искусства той поры), военных советов и придворных торжеств. Отсюда — интерес к таинственному и загадочному, чудесному и феерическому. Отсюда — постепенное выделение из хаотической массы сражающихся индивидуальных поединков, которые скоро станут самоцелью, превратившись в рыцарские «авантюры». Отсюда, наконец, — повысившаяся роль женщины, которая не только следит за сражающимися с крепостных стен, но и ободряет их, дарит «своему» рыцарю — как талисман — узорчатый лоскут своей одежды.

По своей глубинной структуре, при всем разнообразии их сюжетов , эти четыре романа однотипны. Связывает их и еще одно важное обстоятельство. Это идея исторической непрерывности и преемственности. Легендарное или далекое прошлое становится прелюдией к современности. Тем самым авторы четырех первых романов не могли еще преодолеть этой условной и наивной «историчности» (подобной «историчностью» отличались и жесты, при всем свободном и фантастическом перекраивании истории, которое мы в них обнаруживаем) и повествование о личной судьбе протагониста переплетали с рассказом о его роде, племени, социуме.

Итак, рассмотренные нами литературные памятники носят переходный характер. Переходный не только от жесты к роману, но и от античной поэмы (и от средневековой латинской поэмы, написанной в подражание поэме древнеримской) к новому жанру. Переходность объясняет и сходство этих произведений с последующими памятниками рыцарского романа и разительные отличия, скажем, «Романа о Трое» от книг Кретьена де Труа, которые, как об этом будет сказано ниже, следует считать наиболее типичными для данной разновидности романного жанра. Можно, конечно, причислять рассмотренные нами произведения к неким «рыцарским поэмам», весьма отличным от романа. К такому решению толкает нас несходство этих «поэм» и классических рыцарских романов. Так поступает, например, П. Галле[34] в споре с Р. Маришалем[35], объявляя «отцом современного романа» Кретьена де Труа.

Но для нас важны не столько сходство и различия, не столько конкретные литературные памятники, рассмотренные сами по себе, сколько та тенденция литературного развития, которая в этих произведениях запечатлелась. Тенденция эта заключалась не только в переходе от пения (жесты) к реситации (роман), что убедительно показано в одной из работ П. Галле[36], но и в переосмыслении античного материала, его переориентации на изображение индивидуальной судьбы, ее вычленения из псевдоисторического ряда. Такова была тенденция эволюции жанра. В полной мере она реализовалась уже в следующий период развития французского куртуазного романа.