Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе - страница 49

Во-вторых (и это теснейшим образом связано с вышеизложенным), перед нами совсем новая структура романа. Кретьен отказывается от подробного и долгого изложения всей жизни героя — от рождения до смерти, или до свадьбы, или до коронования (что часто совпадает). Он как бы выбирает из вечной экзистенции артуровского мира одного какого-то типичного героя и один какой-то яркий эпизод и ему посвящает роман. Здесь — зачатки циклизации, что позволит затем бесконечно множить артуровские сюжеты и даст возможность авторам XIII в. объединить в единое гигантское повествование разрозненные рассказы о тех или иных приключениях разных рыцарей Круглого Стола, тем самым написав своеобразную легендарную «историю» королевства Артура. Завершил этот процесс, как известно, Томас Мэлори.

Но в центре романа Кретьена не просто один эпизод из этой вымышленной истории артуровского королевства. Это и один эпизод из жизни героя. Эпизод, конечно, в широком смысле слова. Точнее было бы говорить о важном, решающем моменте или даже периоде его жизни. Поэтому в романе всегда один герой (его именем обычно и назван роман), один конфликт, вокруг которого и концентрируется все действие. Можно, конечно, говорить не об одном герое, а об одной любовной паре, но женщины у Кретьена занимают все-таки в романе подчиненное место, хотя они подчас очень активны (не уступая в этом мужчинам) и их характерами даже определяется тип конфликта (что хорошо показано Миррой Бородиной6). Герой поэта всегда молод, но он уже успел проявить себя как воин, и пышных сцен посвящения в рыцари мы у Кретьена почти не найдем. Вместе с тем эта опытность, с одной стороны, и молодость, с другой, создают предпосылки для сложных психологических конфликтов: герой Кретьена де Труа — всегда герой развивающийся, но это развитие происходит не без внутренних противоречий и препятствий. Т. е. развитие это сложное, и в этом и заключается его интерес.

Сконцентрированность сюжета вокруг одного эпизода, в котором действует очень молодой герой, приводит к тому, что король Артур, олицетворение и защитник подлинной рыцарственности, практически не принимает участия в действии. Если герой молод, активен, если он способен на развитие, то король бесконечно стар и мудр, и по существу статичен. Это проявляется и чисто внешне: если герой непрерывно в движении, в пути, то Артур редко покидает свою королевскую резиденцию. Здесь проявилась характерная черта очень большого числа произведений средневековой литературы. Можно даже сказать — средневекового мышления. Перемещение в пространстве было тесно связано с моральным совершенствованием (или, наоборот, с моральным падением), вообще с передвижением по шкале нравственных ценностей. Одно без другого не существовало. Отсюда все эти «перегринации» и паломничества, реальные и вымышленные (т. е. сочиненные, в том числе путешествия в загробный мир), которыми была наполнена жизнь средневекового человека и его небольшая личная библиотека. Артуру у Кретьена де Труа уже не дано развиваться (ибо он почти вечен), как это было, скажем, у Васа, поэтому ему и нечего было делать на пустынных лесных дорогах. Его не подстерегали «авантюры», т. е. испытания, в ходе которых его характер бы мужал и совершенствовался и оттачивалось бы его воинское мастерство.

Важной особенностью уже первого романа Кретьена стала наполняющая его радостная атмосфера счастливой любви, возвышенного представления о подвиге и т. д. Эта праздничность подчеркнута и зачином книги, изображающим пышное придворное торжество (королевскую охоту).

Первая часть романа идиллична. Это история пылкой юношеской любви, сразу встретившей ответное чувство и легко завершившейся счастливым браком. Эрек знатен и богат, Энида бедна — она дочь полунищего дворянина, вконец разоренного феодальными усобицами. Но это социальное неравенство не становится основой конфликта. Истинное благородство не в громких титулах и не в материальном достатке. Энида появляется впервые перед героем в бедном платье, поношенном, выцветшем и заштопанном, но оно лишь еще лучше оттеняет ее красоту: