Французы и русские в Крыму. Письма французского офицера к своей семье во время Восточной войны 1853–1855 гг. - страница 42

При первом отступлении стрелков беспорядок, поддерживаемый туманом, обозначился вполне, и с этого времени атака стала случайностью, тем более, что даже и на коротком расстоянии, трудно было судить о её результатах.

Я же предполагаю, что если б на плоскости явился только один русский корпус, то он мог бы действовать с большею одновременностью и точностью.

Генерал Соймонов, командовавший 2-м корпусом, должен бы был послать часть своих войск по направлению к английскому осадному отряду, и начать взбираться на крутые склоны на его левом фланге, только в то время, когда 1-й корпус Павлова развернулся, и, пожалуй, даже лишь тогда, когда этот корпус имел бы успех, на который он действительно мог рассчитывать, так как наличность его войска была почти равна с численностью англичан, причём последние были застигнуты спящими и не приготовленными к бою. 2-е, генерал Горчаков, кажется, не исполнил своей роли, имея большую наличность против англичан и турок в Балаклаве.

После довольно быстрого оставления редутов порученных охранению турок и по отступлении их к Балаклавскому ущелью, он должен был оставить в этих редутах часть своих сил, (2–3 тысячи человек) с тем, чтоб удержать английскую кавалерию на месте и прикрыть при необходимости свое отступление. (Затем с остальными 1000 человек, он должен был продолжать наступление на турок и преследовать их до высот, занятых генералом Боске).

Перед такой мужественной и решительно высказанной демонстрацией, генерал Боске должен был явиться со всем корпусом против войск Горчакова, и не мог бы своевременно поспеть на помощь англичанам.

Потеря сражения, по моему скромному суждению, не может быть приписана только туману, слабости неприятельских сил и стремительности нашей поддержки. Эти причины, хотя и не оспоримы, но всё-таки недостаточны.

Принц Наполеон в этот день дал прекрасный пример своей дивизии. За несколько дней, все знали, что он довольно серьезно болен и должен был оставаться в постели, — когда же он узнал о нападении, то не замедлил сесть на лошадь, а на протест докторов гордо отвечал, что бывают обстоятельства, когда никто не в праве считать себя больным Он бросился к траншеям, где незначительная часть его дивизии составляла прикрытие и, удостоверившись в бесполезности своего присутствия в этом месте, так как ему там не приходилось делать распоряжений, возвратился в лагеря, собрал там колонну, о чём я уже упоминал, и повел ее, без всякого приказания, туда, где слышалось особенно сильная канонада.

В лагерях говорят, что принц был очень недоволен отделением от своей дивизии 1-ой бригады под командою Моне, оставленной возле англичан после сражения, что он горько жаловался на ту пассивную роль, которую ему создали и против которой он не переставал протестовать, что даже послали по сему предмету возражение Императору, и если последний не уважит его мнения, то он испросит увольнение от командования, которое не дозволяют ему практиковать в достойных условиях…

Правдивы ли эти россказни, не знаю, но я видел принца и был поражен его озабоченным видом и недовольным лицом.

Генерал де Лурмель, один из молодых и блестящих генералов нашей армии, приобретший в Африке репутацию храброго, особенно при местечке Затча (Zatcha) и все очень сожалеют о потере его.

Лорд Раглан сказал после сражения, желая выразить чувства благодарности французской армии за оказанную услугу английским войскам: «Французы отняли у меня руку при Ватерлоо, но возвратили мне ее под Инкерманом». (Вы знаете, что у него только одна рука).

Английский генерал Каткар был ранен ядром в верхнюю часть бедра и с трудом держался на лошади, и когда офицеры его свиты упрашивали сойти с лошади и сделать перевязку, он сказал: «Оставьте меня, надобно показать английским солдатам, как умеют умирать их генералы»… и с нечеловеческими усилиями, выехал перед фронт своей части, спокойный, с поднятою вверх головою, с гордым взглядом… но у последних рядов, упал с лошади мертвый!..

Моя роль была самая простая в этот памятный день. Узнав что случилось, и не имея солдат, я отправился к полковнику Раулю, начальнику траншей и отдал себя в его распоряжение. За недостатком офицеров он принял меня с готовностью для передачи приказаний осадным войскам.