Фрэнк Заппа: О себе своими словами - страница 12

Песни, как таковые, я начал писать только в 20 или даже в 21 год, потому что все мои композиции до этого представляли собой оркестровую или камерную музыку. Я думаю, что основная идея композиционной деятельности состоит в следующем: если ты собираешься быть правдивым по отношению к самому себе и писать то, что тебе нравится, то ты должен писать то, что тебе нравится, не беспокоясь о том, будет ли это удачно в академическом смысле и оставишь ли ты след в истории. Моим главным побуждением к сочинению какой-нибудь вещи является то, что я хочу её услышать.

Самые первые написанные мной песни были в стиле "ду-уоп" 50-х гг. — "Воспоминания об Эль-Монте" и всякое такое. Я всегда утверждаю, что музыка 50-х гг. была одним из лучших событий в американской музыке, и мне она очень нравилась. Я мог сесть и тут же написать ещё сотню песен в стиле 50-х, причём процесс мне нравился от первой до последней минуты. Я считаю, что на мою композицию повлияли как деревенский блюз, так и вещи 50-х; правда, мне всегда нравились и такие ребята, как Мадди Уотерс, Лайтнин Слим и Хаулин Вулф.

Тогда я жил в части города, которая называлась Эхо-Парк (в Лос-Анджелесе) — это был мексиканско-японско-филиппино-негритянский район. Я жил в маленькой двухкомнатной квартире, в грязном занюханном доме на склоне холма — 1819 по Белльвю-Авеню. В этом доме я написал "Мозговую полицию", "О нет, я не верю", "Голодных торчков", "Папу с бабочкой" и ещё 5–6 песен. Многие песни с первого альбома "Торч" были написаны за 2–3 года до выхода альбома. А многие песни вышли только на третьем или четвёртом альбоме.

Почти 50 % песен имели отношение к событиям 1965 г. К Лос-Анджелесу того времени, к его диким общинам, в которых я вращался — они видели разноцветного Бога и ругались, как извозчики. Всего этого там было достаточно, но в Уоттсе тем временем росло расовое противостояние.

Пару раз я ездил в Сан-Франциско, но тамошняя обстановка меня не заинтересовала и не оказала на меня влияния. Говоря коротко, я подумал, что то, что происходило в Сан-Франциско в те ранние годы, было…вот, я скажу Вам, что я там увидел. В то время как в Лос-Анджелесе люди сами создавали себе одежду, одевались так, как хотели, носили волосы так, как хотели и были в обществе так причудливы, как хотели (и каждый шёл в своём направлении), то попав в Сан-Франциско, я увидел, что все одевались в костюмы 90-х годов прошлого века — довольно чётко систематизированный гардероб. Это было что-то вроде продолжения идей средней школы, где единственным фасоном ботинок был школьный фасон, затянутые ремнём "дудочки" и т. д. Там всё было именно в таком духе, но костюмы были из прошлого века. Это было мило, но не так продвинуто, как то, что происходило в Лос-Анджелесе. В Сан-Франциско был какой-то деревенский подход к делу. [1974]

Было очевидно, что мы не очень-то быстро продвигались к славе и успеху. Мы решили обзавестись менеджером. А что вы делаете, приняв такое решение? Вы приглашаете человека, который, во-первых, вам друг, а во-вторых, старше. Мы пригласили Марка Чека, который через некоторое время понял, что ему нужен помощник, а у него был друг по имени Херб Коэн. Марк раздобыл нам работу на вечеринке для человека, снявшего "Мондо Голливуд", и там был Херб. Херб не очень-то понимал, что мы делаем, но он подумал, что у нас есть…коммерческий потенциал.

Херб привёл нас на прослушивание в клуб Action в Голливуде. За шесть-семь месяцев до этого они нас отвергли, потому что у нас были недостаточно длинные волосы. Они и в этот раз были не так длинны. Мы пришли в пурпурных рубашках и чёрных шляпах. Мы выглядели как представители мафии. Менеджерский отдел фирмы интуитивно отреагировал на такую упаковку и нанял нас на обязательное 4-хнедельное турне. Это было началом нашего пути к Вершинам Славы. Следующей ступенью лестницы был клуб Whisky, потом — Trip; это была просто нирвана. В Whisky нас взяли из-за того, что их постоянный артист Джонни Риверс уехал на гастроли и им нужна была замена, и притом дешёвая.

Наше положение было так неустойчиво, что руководство клуба только за три дня до нашего ухода вывесило на улицу афишу, объявляющую, что внутри играем мы. Нам приходилось самим быть афишей. Потом мы перешли в Trip, где получали множество заявок на "Помогите, я скала" и "Воспоминания об Эль-Монте". Неприятность состояла в том, что под эти песни никто не танцевал, потому что в середине там идут разговоры, и публика хотела их слышать.