Галактическая баллада - страница 42

— Большая Желтая звезда, — услышал я голос Бан Имаяна. — Она освещает планету Гриз, Луи Гиле. Туда и летит сейчас наш дисколет.

Тайна оставалась тайной. О том, что меня ожидало, я знал по-прежнему почти столько же, сколько и до встречи в Высшем совете. В одном только я был уверен — меня похитили с Земли в Космос не для того, чтобы зажарить и съесть на завтрак, и не для знакомства с моей анатомией посредством виртуозной вивисекции. Я должен был сделать что-то — и это все-таки было утешительно.

Я поспешил к Йер Коли, чтобы рассказать о встрече. Хотелось просто поделиться с ней радостью, что моя Земля еще существует целехонька и мои близкие живы, однако, естественно, я не мог предположить, что наш предстоящий разговор положит начало чувству, которое я теперь уже смело могу назвать

Йер Коли была одета в будничную белую тунику и выглядела печальнее, чем обычно.

— Бедный Луи, — прошептала она, выслушав меня.

— Почему, Йер?

— Вы не можете освободиться от своих чувств. Если когда-нибудь вы вернетесь на Землю, то будете совершенно одиноким, Луи. Вам даже будет непонятен язык ваших же сопланетян. А ваши близкие…

— Да, Йер?

— Они к тому времени уж станут прахом и тленом.

У меня потемнело в глазах. Удивительно жестокими бывали подчас эти превениане! Даже милейшая Йер Коли… А я все еще надеялся, что вернувшись вниз, мне на всю жизнь хватит запаса космических впечатлений, о которых я буду рассказывать Ан-Мари. Пьеру и даже своим внукам вечерами у камина. Но вот и эти надежды у меня отняли… Ах да, конечно же — Эйнштейн! Время находится в обратной зависимости от-скорости или что-то в этом роде. Но почему именно я должен был доказывать его теории и притом на собственной шкуре!

Я почувствовал себя человеком, который со стороны смотрит на виселицу, где сам же и висит. Ведь я безвозвратно утратил своих близких, мою Францию, пусть даже и с Тиберием III во главе, утратил свой мир. Теперь я был существом без планеты, как и эти превениане, — пылинкой, затерявшейся в огромной Пустоте Космоса… Рука Йер Коли легла мне на плечо.

— Луи, вы должны понять, примириться…

Так утешали у нас, во Франции, вдов заслуженных покойников. (Поскольку вдовы незаслуженных — не скорбели так безутешно). Ах, если бы я знал, как открывается этот проклятый дисколет, я сразу бы выскочил в холодное черное пространство. Превратился бы в ледяную сосульку, сопровождая в этом виде корабль превениан во веки веков — в качестве укора и наказания их совести…

Вспомнив про белую клавишу в моей комнате, я бросился туда.

Оставалось, по крайней мере, это последнее средство. Но Йер Коли догнала меня и схватила за рукав. Она заставила меня лечь на мою старую кушетку, а сама села рядом. Потом нажала на зеленую клавишуЗазвучала музыка — тихая, как дуновение ветра, как нежный звон весенней капели. Я прислушался — музыка была земная… Тихая скорбь овладела мной, а потом усталость, слабость, блаженное безразличие.

— Это — Шуберт, Йер Коли. Откуда он у вас?

— У нас есть записи многих ваших композиторов, Луи. Лала Ки взяла их для своих исследований. А я взяла для вас.

— Благодарю вас, Йер.

— Луи, хотите прикоснуться к моим волосам? В тот раз, когда вы их трогали, я почувствовала нечто… нечто похожее на эту музыку. Мне кажется, я понимаю вашу музыку, Луи.

Я посмотрел на ее смуглое лицо, грудь, приподнимавшую тунику, длинные ноги, слишком открытые даже с точки зрения парижанки…

Вскочил и подошел к окну. Что делать с женщиной, у которой прикосновение к ее волосам пробуждает только музыкальные чувства?

— Йер, — сказал я немного нервно. — В конце концов мне непонятно… как у вас рождаются дети.

Она смотрела на меня своими чистыми темными глазами, не мигая.

— Очень просто. Когда нужно родить ребенка, нас облучают Е-лучами, и мужчину, и женщину, и на короткий миг мы становимся способными соединяться.

Я перевел дух. Слава Тиберию, они не размножались ни почкованием, ни делением. А что касается настоящей любви…

Я все-таки погладил волосы Йер Коли и тут же бросился вон из комнаты, чтобы не поддаться бесполезному искушению.