Галактика Ариверсум. Космические страсти - страница 34

Дикарь не мог поверить своим глазам. Он зарычал от неудовлетворенности и злости. Дернул за веревки и его гнев усилился еще больше. Самка проигнорировала его желание и демонстративно улеглась на полу. Его же для определенных целей привели в ее хижину! Он был готов к тому, что она оседлает его, был готов к унижению, ударам розгами, но совсем не ожидал ее равнодушия.

Эта была длинная ночь, к концу которой дикарь, изнывая и сдирая руки в кровь, мечтал порвать нежное белое тело наины. Только перед этим он вдоволь бы насладился ее сладкими криками и протяжными стонами, насаживая стройное тело на свое пульсирующее копье.

А Клео посчитала, что воспользоваться своим преимуществом будет несправедливо, секс с дикарем больше напоминал бы изнасилование. Но ей пришлось признать, что желание урага неожиданно распалило в ней низменную страсть. Сложно не поддаться соблазну, когда беспомощный мужчина, отданный тебе в дар, лежит привязанный и так явно желает тебя. Но она была слишком пьяна. Утром. Она подумает обо всем утром.

Новый день начинался с сильного похмелья и странного чувства беспокойства. Клео открыла глаза и встретилась с мрачным взглядом желтых глаз, а память постепенно выдавала ей события вчерашнего вечера. Дикарь зарычал, приподнимая верхнюю губу, и дернулся, но веревки удержали. Девушка села на полу, держась за голову и чувствуя, что сейчас умрет от жажды. Она поползла, не в силах подняться, и потянулась за глиняным сосудом, выпив сразу половину, потом вытирая губы, стала рассматривать урага. Огромный, мускулистый. Кожа теплого оттенка, на скулах и по бокам живота более темные пятна. Огненные волосы на макушке заплетены в мелкие косички, в ухе кольцо. А еще он был возбужден. Глаза хищника сузились, он замер, усмиряя зверя в себе. Он смотрел на девушку, не мигая, как на добычу. Клео может и проигнорировала бы, что в ее хижине мужчина, ей хватило в прошлом проблем, но взгляд зацепился за окровавленные кисти рук. На этой планете влажный климат, инфекция может быстро распространиться. Клео вздохнула. Она поднесла сосуд к губам дикаря, уговаривая попить. Тот молча подчинился. Его поразило то, что женщина заботилась о нем. Остатки воды она вылила на кисти его рук, смыв кровь. Потом промочила кусок ткани в вине, которое услужливые туземки оставили у входа в дом, и продезинфицировала руки урага. И все под прицелом тигриных глаз. Мужчина находился в растерянности, еще недавно он готов был разорвать женщину за все доставленные ему мучения, причинить ей максимальную боль за то, что испытал ночью и продолжал все еще испытывать. Такой близкий и сильный аромат наины сводил с ума, заставлял сердце биться сильнее. И дикарь закрыл глаза, чтобы не видеть соблазнительные формы девушки, пытаясь привести свое дыхание в порядок.

— Кто ты? Ты не похожа ни на одну из женщин, которых я знал.

— Считай, что я не отсюда, — ответила девушка. Она села рядом, стараясь осторожно забинтовать раны.

— Зачем ты делаешь это? — спросил дикарь, хмурясь.

— Могут быть проблемы и лучше их предупредить. А еще… наверно, чувствую себя виноватой. Я вчера была слегка… ладно, признаю, не слегка, а довольно сильно пьяной, так бы попросила тебя отвязать.

— И не побоялась бы?

Клео хмыкнула, окинув взглядом урага.

— Некоторый опыт уже есть. А ты крепкий орешек. Если бы не другие обстоятельства нашей встречи, может, я бы провела с тобой ночь.

В глазах дикаря зажегся огонь.

— А разве меня не для этого уложили в твою постель?

Клео затруднилась с ответом. В чем-то он был прав.

— Это была ошибка. Я позову женщин, и они освободят тебя.

— Сомневаюсь, что все так просто. Они отправят меня на поля, а если узнают, что я не угодил — или убьют сразу, или запорют до смерти.

Клео растерялась, но что она могла сделать? Ее взгляд метнулся к возбужденному естеству мужчины, а тот лишь довольно оскалился.

— Ты ведь желала меня вчера, я почувствовал. Если хочешь — прикоснись к нему, — хрипло попросил ураг.

И Клео поддалась его уговору. Можно ли это считать изнасилованием? Нет. Мужчина, лежащий на постели, желал ее до стискивания зубов, до зуда, не утихающего, мучившего его на протяжении нескольких часов.