Галицко-Волынская Русь - страница 4
.
Приведенная концепция по сути дела повторяет взгляды Б. Д. Грекова, отмечавшего в свое время, что «писать о вече можно только с оговоркой по той простой причине, что в Киевском государстве как таковом вече, строго говоря, не функционировало; расцвет вечевой деятельности падает уже на время феодальной раздробленности», но веча этого периода — искусственные образования, связанные лишь с правящей верхушкой[31]. Подобные построения встретили критику уже в советской историографии[32], их отвергают и новейшие исследователи[33]. Ведь невозможно зачеркнуть или принизить значение многочисленных фактов призвания и изгнания князей, решения других важнейших вопросов внутри- и внешнеполитической жизни, в которых участвовали «вси Кияне», «весь Новгород», «вся Галичкая земля», «вси людье», «от мала и до велика».
Не находит достаточного подтверждения и предположение В. Л. Янина о том, что в Новгороде общегородское вече «объединило лишь крупнейших феодалов и было не народным собранием, а собранием класса, стоящего у власти»[34]; число участников такого собрания будто бы не превышало 300 человек (по 100 представителей от каждого конца) — те самые «300 золотых поясов», о которых говорит немецкая грамота 1331 г., — затем, с образованием пяти концов это число могло возрасти до 500[35]. В настоящее время исследователь придерживается мнения, что вся городская территория средневекового Новгорода состояла исключительно из боярских усадеб, владельцы которых и осуществляли власть в городе[36].
Подобные построения имеют весьма шаткие основания. В частности, они основаны на неверном определении расположения княжеского двора, места, где проходили вечевые собрания новгородцев. Как показывает анализ многочисленных летописных и иных свидетельств, княжеский двор, именуемый также «Ярославовым», располагался не к западу, а к югу и юго-востоку от Никольского собора («Святого Николы»)[37], и на его обширной территории могли свободно разместиться не 300–400, а несколько тысяч человек[38]. Не подтверждаются и другие предположения В. Л. Янина, прежде всего о том, что в пределах городской территории Новгорода вмещалось не более 300–400 жилых усадеб. Более тщательный анализ археологических и письменных источников показывает, что эта цифра искусственно занижена, и в действительности число жилых дворов в Новгороде могло достигать нескольких тысяч[39].
Одним из главных аргументов, призванных доказать утрату вечем в XI–XII вв. былого политического значения выдвигается тот факт, что термин «вече» не часто встречается в древнерусских источниках: в частности, он не упоминается в законодательных памятниках и актовых материалах, нет его в летописании Новгорода и Северо-Восточной Руси (до ХIII в.), всего девять раз этот термин фигурирует в Киевском своде конца XII в. и дважды — в Галицко-Волынской летописи, что упоминания о вече связаны с какими-то чрезвычайными событиями, проявлениями классовой борьбы и проч., их нет в контексте «нормальной» политической жизни[40].
Однако само по себе отсутствие широкого употребления термина отнюдь не доказывает исчезновение или низкую эффективность обозначаемого им института. Красноречивым примером в данном отношении служит как раз тот факт, который приводится в доказательство обратного, а именно — отсутствие употребления термина «вече» в новгородских летописных известиях за ХII столетие. Поскольку едва ли кому придет в голову отказать Новгороду в существовании веча, то для объяснения молчания о нем источников исследователям приходится прибегать к весьма сомнительным аргументам, демонстрирующим несостоятельность всего построения: «отсутствие упоминаний о вече в новгородском летописании до ХIII в., — пишет М. Б. Свердлов, — можно расценивать как обычное для летописей умолчание об органах государственного управления, о которых они сообщают крайне мало»[41]. Получается, что упомянутое «умолчание» являлось «обычным» только для новгородских летописей, но каким-то образом его избегали летописцы Киева, Северо-Восточной и Юго-Западной Руси. Если же речь идет об общерусских традициях, то почему летописцы Новгорода и остальной Руси поставлены в столь неравные условия?