Галицко-Волынская Русь - страница 52

, В итоге можно говорить, что позиции бояр-«советников» в том, что касается политических интересов общины, полностью совпадают с позицией «воев»[574] — решающей силы в любых политических конфликтах[575].

Четвертое. Община, таким образом, в такой же мере, что и князь доверяет своим «думцам», выражающим ее политические интересы. В практических делах, когда требуется принятие конкретных решений, рядовые общинники полагаются на опытность и удачу своих «смысленых» мужей, наделяемых, видимо, известными сакральными качествами, несвойственными простым людям. Князь же доверяет своим «советникам» и действует по их совету, прежде всего, полагаясь на авторитет и поддержку, какими пользуются они в общине. Недаром князь дорожит добрыми отношениями с «советниками» и даже похваляется этим перед другими князьями[576], ибо это знак добрых отношений князя с общиной, прочности его положения на княжеском столе. Но стоит разувериться князю в своих «советниках», как он бежит из волости, «имея всех советников и воинов на подозрении»[577]. В свою очередь, община ревностно следит, чтобы князя окружали достойные люди, пользующиеся должным уважением и доверием. И если князь выбирает себе советников произвольно, исходя только из собственных симпатий (как это случилось, к примеру, в последние годы княжения в Киеве Всеволода Ярославича, который «нача любити смыслъ уных, светь творя с ними; си же начата заводити и, негодовати дружины своея первыя»[578]), то в результате «людем не доходити княжеи правды», что тотчас вызывает резкое недовольство общины[579].

Пятое. «Советы» бояр сводятся к предложению конкретных практических мер, направленных на достижение определенных политических целей. Соображения политической целесообразности зачастую преобладают в выборе этих мер над требованиями морали, что в целом отражает накал борьбы общин Юго-Западной Руси в конце XI в. Готовность сторон использовать крайние средства усугубляет конфликт, вносит в него элемент непредсказуемости, поскольку не только провоцирует к адекватным действиям соперника, но и становится поводом для вмешательства в конфликт третьей силы в лице киевского князя (имеем в виду походы Всеволода на Перемышль в 1086 г. и Святополка на Владимир в 1098 г.). Все это способно обернуться тяжелыми негативными последствиями для одной или другой стороны. Прямая ответственность за это ложится на непосредственных инициаторов мероприятия, обернувшегося тяжелой неудачей для общины. Последнее требует особого пояснения. Для этого обратимся к сообщениям источников о расправе Ростиславичей над главными зачинщиками ослепления Василька.

В конце XI в. в Юго-Западной Руси происходят бурные драматические события, сыгравшие важную роль в дальнейшей судьбе региона и вылившиеся в подлинную трагедию для их участников, В этих событиях личные интересы сплелись в один узел с политическими, отразившими процесс становления на Волыни и будущей Галичине самостоятельных политических образований, городов-государств, каждое из которых добивалось собственных целей. Это неизбежно порождало столкновение интересов и острую борьбу местных общин, в которую постоянно вмешивались киевские князья, стремясь сохранить влияние в регионе «матери градов русских».

Интерес историков к волынским событиям 1097–1099 гг. в немалой степени обусловлен наличием в их распоряжении подробного и обстоятельного рассказа одного из очевидцев и непосредственных участников этих событий, так называемой Повести об ослеплении Василька, включенной в состав второй и третьей редакций Повести временных лет[580]. Мы остановимся на тех деталях и эпизодах, которые, на наш взгляд, дают возможность судить о некоторых традиционных представлениях древнерусских людей, порожденных еще дохристианским, языческим мировоззрением и проявляющихся как в сфере внутриобщинных отношений, так и в области политической борьбы общин, определяя поведение людей в тех или иных конкретных ситуациях.