Гаури - страница 28
— Я не имею ничего общего с этим вором! — живо возразил Мола Рам. — Кроме того, вам известно, что он отделился от меня.
— Оставь мальчика в покое и не обзывай его скверными словами! — громко сказал дядюшка Рафик, выступая вперед из толпы мужчин.
— А ты кто такой — лезешь не в свое дело? — закричал Мола Рам.
— Тише, тише, не надо горячиться в такую жару, — сказал чаудхри Ачру Рам.
— Выпейте шербет, господа, и остыньте! — в тон ему проговорил гончар, увидев, что слуга Бирбала принес три полных бокала прохладительного напитка.
Дядюшка Рафик славился своим юмором, так что к теперь все улыбнулись его замечанию. Один только Мола Рам, недовольный тем, что его впутали в это дело с закладной, отставил бокал с шербетом и злобно бросил племяннику:
— Я отправлю тебя в тюрьму, мерзавец, если ты не уплатишь проценты немедленно. Ведь ты же заложил серьги, которые дала тебе мать и которые ты подарил жене!
— Я истратил эти деньги на покупку семенного зерна, — соврал Панчи, ибо часть денег еще лежала у него в кармане.
— Вернее сказать, пропил их вместе со своим другом мусульманином, — с презрением сказал Мола Рам.
— Сын, я уверен, что ты истратил не все деньги, — сказал лалла Бирбал. — А если это так, боюсь, тебе никогда не стать богатым… Позволь мне немного просветить тебя. В нашей стране полно чиновников, которые так и норовят сорвать с кого-нибудь куш. Полиция продажна. Законники тоже обирают клиентов. Поэтому ты должен беречь свои деньги, если хочешь выжить…
— Береги каждую пайсу[21]… — издевательски провозгласил дядюшка Рафик, нацелившись в Панчи пальцем.
Субедар Ачру Рам громко засмеялся, отдавая должное шутке гончара. А тот, придав своему лицу серьезное выражение, продолжал:
— Чаудхри-сахиб! Вы — помещик, который даже в голодное время кормит работников со своей кухни, и вы слишком возвышенны, чтобы понять характер лаллы Бирбала, торговца, ростовщика и подрядчика одновременно. Копить деньги и беречь каждую пайсу — его религия! Посмотрите на этот дом, на его лавки и фабрики! Все это выстроено на те пайсы, которые он сберегал в то время, как вы зарабатывали в армии лишь медали, а мы сидели без работы. И подумать только, что и он был когда-то сиротой и за душой у него была только хлебная лавка в деревне…
— Чего ты суешься к нам со своими разговорами? — оборвал его Мола Рам. — Уходи прочь и дай нам поговорить между собой. Нас нисколько не смешат твои дурацкие шутки. Гончар без роду-племени, вот ты кто есть!
— Я не дурачусь, а веду разговор начистоту. И я не гончар без роду-племени, я гончар из Малого Пиплана и горжусь своим наследственным ремеслом. Я не стал служить наемным солдатом у англичан, как ты, а занимался своим делом…
— Ну довольно! Если говорить начистоту, я хочу получить все деньги, которые завернуты у Панчи в носовом платке, — сказал Бирбал. — Он обещал зайти ко мне и уплатить проценты, но так и не пришел. Теперь его привели силой. Я прощаю ему вторжение в мой сад, но прощать долг не собираюсь.
Панчи был приперт к стене. Он стоял, понурив голову, и молчал. От волнения и жары кровь гулко стучала у него в висках…
— Ничего не поделаешь, брат, — с горечью в голосе сказал дядюшка Рафик, повернувшись к нему. — Ничего не поделаешь — во всяком случае, с лаллой Бирбалом. Он всю жизнь живет несправедливостью…
— Если я даю взаймы, я вправе требовать то, что мне причитается! — громовым голосом закричал Бирбал. — Убирайся с моих глаз, дерзкий глупец! Мусульманское отродье! Он еще смеет говорить о справедливости!
— Во всяком случае, получение процентов запрещено моей религией — исламом, уважаемый сетх.
— Только не приплетай сюда религию!.. — строго сказал чаудхри Ачру Рам.
— Не то мы поступим с тобой так, как уже давно должны были поступить, — добавил Мола Рам.
— Забудь о религии, — заволновался Бирбал, боясь, как бы разговор о процентах не перешел в бесполезный спор, — и лучше попроси своего друга рассчитаться со мной.
— Ничего не поделаешь, брат, — сказал дядюшка Рафик, обращаясь к Панчи. — Плати!
У Панчи уже не было сил сопротивляться. Он вынул из кармана узелок с деньгами и бросил его под ноги Бирбалу. Когда его подхватили под руки и повели, он начал громко и судорожно всхлипывать.