Газета "Своими Именами" №41 от 08.10.2013 - страница 29

Перед читателем Вашей книги проходит длинный ряд священнослужителей, которых Вы, естественно, стараетесь представить в самом благоприятном свете. Так, пишете, что иные из них были на фронте, защищали родину. Очень достойно! Но когда я читаю, что в одном монастыре «больше половины монахов были орденоносцами и ветеранами войны, а другая немалая часть прошла сталинские лагеря, а третьи испытали и то и другое» да ещё они при оружии, то тут можно только или посмеяться, как когда-то на концерте Райкина, или ощутить себя на очередном нынешнем выступлении по телевидению Сванидзе, именующего себя историком.

А Вы уверяете к тому же, что Ваши собратья не просто были на фронте, а «прошли всю войну»: и о. Нафанаил – всю, и о. Досифей – всю, и о. Алипий – всю... Но надо бы Вам знать, что ведь не так уж много воинов Красной Армии всю-то прошли. Об о. Алипии даже сказано, что он «четыре года воевал». Вы ставите в неловкое положение своих персонажей. Ведь четырех-то лет война всё-таки не длилась. Тем более это попахивает липой, что, оказывается, «он прошел путь от Москвы до Берлина». Если от Москвы, то, значит, первые самые страшные полгода войны он не видел, ибо «путь от Москвы» начался в декабре 1941 года. Вот так и Ваш Солженицын голосил: «Четыре года моей войны!» А когда его уличили во вранье, признался: с мая 1943 года. Да ещё от двух последних месяцев улизнул, обдуманно посадив себя в Бутырку с помощью антисоветских писем, что рассылал по разным адресам. Странно и то, что за его «четыре года» Алипий даже ефрейтора не получил, не говорю уж о сержанте, а так и остался рядовым. Вон Солженицын-то меньше чем за два года от лейтенанта до капитана допёр.

Темы войны Вам лучше бы не касаться. Вы сами-то в каких войсках служили? Или вовсе не служили? Вот что Вы рассказываете, например, услышав это из третьих уст: будто одни солдаты, сражаясь с врагом, снимали гимнастёрки, а другие «брали с собой на спину мешки с сухарями». Ни того, ни другого быть не могло. Дикая чушь! Зачем снимать гимнастёрки, тем более, что бои-то шли круглый год и даже в самые лютые морозы? Конечно, случалось, как писал поэт,

На наших глазах умирали товарищи,

По-русски рубаху рванув на груди...

Но у Вас не об этом.

А как идти в бой с нагруженным мешком за плечами - это кто ж Вам впарил? И откуда мешки сухарей? Нам давали на день два-три сухаря, и мы их съедали.

Или вот ещё рассказец о войне: «Однажды в сорок первом ночью на передовой Илья Данилович, будущий о. Рафаил, так оголодал, что не выдержал и пошел на запах тушенки к вражеским окопам». На запах! Как собака. И в какой же близости были окопы, чтобы учуять запах, – поди, метров десять, что ли? Так не бывало. «Немцы стрелять не стали, решили подождать, пока этот русский ввалится к ним в окоп». Как они могли ждать? Ведь естественней всего было подумать, что русский идёт с гранатами. Немало случаев было, когда наши солдаты поступали именно так – подрывали врага и сами гибли. «А когда немцы разобрались, зачем явился русский, дали ему каши с тушенкой». Я не знаю, чем кормили немецких солдат, но нас – как раз тушенкой, которую поставляли американцы по ленд-лизу. «Илья не только сам наелся, но и набил(!) кашей каску для голодных товарищей». Какая трогательная Рождественская сказочка! Так бы и написали: «Случилось это в ночь под Рождество». А Вы, Георгий Александрович, хоть одну правдивую книжечку про войну прочитали, например, «Судьба человека»? хоть один хороший фильм о ней, например, «Горячий снег» видели? хоть кто-нибудь из родственников Ваших, отец или дед, был на войне? Наконец, взрослый же Вы человек, должны сами понимать. Ведь тут что ни слово, то хоть стой, хоть падай. Подумать только! Эти живодеры явились к нам по трупам, чтобы наших солдат кашей кормить! Когда ж им заниматься мародёрством, виселицами, расстрелами, Хатынью. Бабьим Яром. Запомните, это мы кормили их детей, когда пришли в Германию.

Даже поверить в то, что Ваш Илья был так голоден, трудно. В сорок первом году немцы почти непрерывно наступали, мы отступали. Какие окопы в десяти метрах? И поэт был прав: