Газета Завтра 1168 (16 2016) - страница 43

Как и всякое проявление постмодерна, концептуализм основан на ассоциациях, аллюзиях, цитатах. В экспозицию включены циклы, посвящённые платоновскому понятию «эйдос», а также базовым человеческим смыслам — страху и...саду. Если со страхом всё более или менее ясно (пусть им занимаются психологи), то сад — это интереснейшее культурологическое понятие, связывающее все цивилизации и религии в единое целое. Тема сада стара, как мир. Сначала был Райский сад, а в нём – то самое яблоко. И – закономерное изгнание из Рая. Потом – Гефсиманский сад. Вся древняя  мифология наполнена описаниями и упоминаниями садов, а в русских народных сказках Иван-Царевич (или Иван –Крестьянский сын, если угодно) получает задание добыть яблоко из заповедного места. Сад строго охраняется – его стерегут «как зеницу ока», и всегда вторжение героя в тайные пределы влечёт за собой либо славу, либо гибель, а то и глобальные перемены. По-английски сад – ‘garden’, тогда как глагол ‘toguard’ означает «оберегать, защищать». По-французски охранять – ‘garder’. Это сходно по звучанию и по значению с русским «городить, огораживать». Это – сакральное. «Вишневый сад» - русский реквием. Прощание. Плач аристократки. Но это – зримый образ грядущего мира: «Вся Россия – наш сад». А вот с точки зрения циничного, но щедрого коммерсанта Лопахина, вишневый рай – всего лишь территория, которую следует разумнее, эффективнее использовать... Пивоваровские сады — продолжение беседы. В теме «Ночной сад» (2013) он выдумывает фантастические растения со спиралевидными цветами и какими-то инопланетными бутонами. Андерсеновская Герда тоже попадает в дивный сад, где царит вечное лето — и безграничный покой. Парадиз, охраняемый сладкоречивой колдуньей: «Пойдём в мой волшебный сад, мои цветы помогут тебе обрести силы». И снова мы наблюдаем эффект потерянного Эдема и мифической реальности. Пивоваров — о чём бы ни писал, что бы ни делал — всё равно создаёт сказку: добрую, забавную, страшную, нелепую, грустную... Сказочник — это судьба... Внимание! В ГМИИ имени Пушкина сейчас проходит другая выставка Пивоварова - «Потерянные ключи». Но это уже совсем другие истории, точнее, другие сказки.

Апостроф

Георгий Судовцев

Политика литература НБП Культура Общество

Игорь Бойков. Дзержинский 119 (Недокументальная быль). — М.: Книжный мир, 2016, 352 с. 1000 экз.

В России с 1991 года выросло уже не одно и даже не два, а целых три "потерянных поколения", каждое из которых категорически не понимает и не приемлет правду остальных.

Первое — это поколение моих "младших братьев", родившихся в условные 70-е годы. Ко времени уничтожения Советского Союза они едва успели закончить институты или отслужить в армии — и на них сразу же, без всякой подготовки, упали обломки берлинской, кремлёвской и Бог весть каких ещё стен и "железных занавесов", отделявших нашу страну от "глобального цивилизованного мира". Все эти "общечеловеческие ценности" в виде "рыночных отношений", "конца истории", "естественного социального отбора", "толерантности" и прочей красиво упакованной гнили. Честно говоря, знаю очень мало нынешних "сорокалетних", кто бы устоял перед подобной "практикой, как критерием истины" — может быть, процента 2-3, или даже меньше. Кто-то в этой "борьбе за жизнь" преуспел (таких ещё меньше, чем "устоявших"), но подавляющее большинство — нет, а потому воспринимает себя как "лузеров", и эта "одинокая толпа" "неудачников" той или иной степени тяжести страшно давит сегодня на российское общество.

Второе — это поколение условных "восьмидесятых", последнее поколение "рождённых в СССР", для которых Советский Союз — воспоминания детства или отрочества, "светлая сказка", которой они впоследствии оказались лишены, будучи вынужденными вместе со своими родителями переживать "лихие девяностые", но не имея никакой возможности на них повлиять, как на расстрел Дома Советов в "чёрном октябре" 1993 года. Для меня это — поколение "детей", вынужденных жить буквально "с петлёй на шее", но в невеликой части своей всё же страстно желавших эту петлю сбросить.