Газета Завтра 971 (25 2012) - страница 18

Причина: военный груз для Сирии

Задержан министр строительства Ульяновской области

time datetime="datetime" pubdate="2012-06-19 13:04:58" 19.06.2012 /time

При получении части затребованной суммы в размере 60 тыс. рублей

Реклама

Рейтинг слухов

Говорят, что публикация правительственного проекта закона о готовящейся миграционной амнистии, в разы увеличит поток нелегальных мигрантов на русские территории

Другие слухи

Реклама

Реклама

Адрес редакции:

119146, Москва, Фрунзенская наб., 18–60

Электронная почта: zavtra@zavtra.ru

Телефон: (916) 502-49-86

Служба рекламы: (903) 131-53-97

Технический блог

Электронная почта технического отдела web@zavtra.ru .

(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");

После проятения романа Александра Проханова "Человек звезды", трудно удержаться от слёз сопереживания. Текст так плотен, так по-русски чувственен, что вызывает не только огромное уважение к личности автора, но и желание пересмотреть что-то в себе, высчитать себя по прохановской художественной шкале, осознавая, сколько внутри реального жизненного подвига, а сколько — банального житейского шутовства.

С каждым новым романом Александр Проханов всё зримее осуществляет классическую русскую литературную идею эпохального текста, в котором гармонирует всё: от политических примет времени до ювелирно-утонченных частных деталей. Интересно, что с решением этой хрестоматийной задачи контрапунктирует несомненное желание писателя воспринять текст не как нечто конечное, а как движущуюся, бурлящую, нестабильную материю, для которой перо писателя — это глас Господний, при этом всегда новый, создающий раз от разу иную конструктивную форму, дающий отличный от прошлого угол зрения.

Для "Человека звезды" характерно существование двух литературных парадигм. С одной стороны, убежденная традиционность, опора на лучшие русские творческие идеи, если угодно, даже литературоцентричность, а с другой — неистовый эксперимент, возросший на настоящем писательском бесстрашии. 

Но сначала несколько слов о сюжетной составляющей. События романа происходят в городе П., где неожиданно появляется загадочный человек Виктор Майерс в сопровождении не менее таинственных красных человечков, как позже выяснится, мистических гвардейцев зла. Ссылаясь на высочайших кремлёвских покровителей, он посещает всех влиятельных людей города, от губернатора до наркобарона, и убеждает их начать подготовку к визиту в город президента, который, по его замыслу, должен ознаменоваться грандиозным фестивалем-праздником. Майерс и находящиеся в сопряжении с ним "отцы города" — первый композиционный центр романа. 

В изображении тех, кто поочередно принимает загадочного человека, Проханов демонстрирует виртуозность деталей, из которых во всем своем ужасе восстает картина русского ада. Тут и губернатор Петуховский, в перерывах между патриотическими речами растлевающий детей, и владыка Евлампий, оказавшийся корыстной сластолюбивой бабенкой (один из самых смелых художественных ходов произведения), и продажный милицейский полковник, крышующий мелких бандитов и прислуживающий крупным мафиози. По части изображения ужасающей действительности Проханов стоит особняком в современной русской литературе. Cвой взор к "свинцовым мерзостям" отечественные писатели обращали, начиная с середины XIX века, но почти всегда, вне зависимости от эстетических школ и пристрастий, в описании скверны присутствовала нотка сострадания, ощущение несправедливости, несчастья, злого рока, стечения обстоятельств. Александр Проханов, руководствуясь, возможно, личным опытом наблюдения за тем, как человек переставал быть человеком (достаточно вспомнить массовое предательство августа 1991 года), нарисовал безжалостную картину русского ада. Словно художник анатомического театра, для которого важна точность всех изъянов препарируемого трупа, он выхватил каждую червоточину, пожирающую душу современного общества. Описание страшных в своем уродстве персонажей создает сильнейший эмоциональный и художественный эффект, который придаёт тексту пугающую достоверность, освобождает читательское восприятие от условностей, заставляет сжимать кулаки от злости, будто это и не роман вовсе, а документальный очерк.