GEDENKBUCH. Книга памяти немцев-трудармейцев - страница 8

стр.

Армеец Эмиль Ример, которого я тоже хорошо знал по Тимшеру, говорил: «Зимой 1942/43 гг. я - кожа и кости - стоял перед врачом. Поскольку смертность в стационаре была очень высокой, нужен был еще один санитар. Врач предложил мне эту работу в 3-й секции, и я согласился. Моя задача как санитара состояла в том, чтобы мыть полы и выносить умерших. Со мной работал Готлиб Шнейдер из Эндерса, 1920 года рождения. Каждому мертвецу к руке привязывали деревянную бирку. Больные из 1 -й и 2-й секций уже не выбирались оттуда живыми, каждый день от поноса умирали 15-20 человек. Ночью, в 11 -12 часов, мертвецов штабелями укладывали на сани, чаще всего голыми, и доставляли их к массовому захоронению, чтобы сбросить туда трупы как мусор. Яму зарывали только тогда, когда она наполнялась. В стационаре не было лекарств, не считая марганцовки».

В стационаре умерли брат Эмиля Римера - Александр, отец моей знакомой Кати Шнейдер - Фридрих, два его брата - Готлиб и Давид, бывший учитель из Эндерса Давид Гееб, Давид Боргардт из Шведа и многие другие знакомые и незнакомые люди. Все это были физически крепкие и некогда сильные мужчины. Они привыкли работать и есть за двоих. Ослабевший организм не мог противостоять болезни.

Многие армейцы, включая и меня, страдали такими болезнями, как чесотка и куриная слепота. Лечение было примитивным и протекало без освобождения от работы.

Смерть казалась нам чем-то нормальным, она утратила даже свою трагичность. Армейцы, особенно больные, считали смерть «освобождением» от мук. В нас вкралась мысль, что мы доставлены сюда для уничтожения, чтобы поскорее избавиться от нас и получить других рабочих.

В таких условиях существовали немецкие армейцы - без перспектив на будущее, в набитых битком тесных помещениях, страдая от голода, мороза до 44 градусов и паразитов. Вместе жили, работали и умирали лютеране, католики и меннониты, права и обязанности которых стояли только в том, чтобы беспрекословно трудиться до самой смерти. В Усольлаге, подданном могущественного ГУЛАГа НКВД, никогда не было недостатка в рабсиле, так как вместо умерших и нетрудоспособных вновь и вновь поступало свежее пополнение.

Так в нищете Тимшера прошел месяц в 5-й секции для меня и для других. Медкомиссия вновь обследовала нас, 90-95 слабосильных людей, и 55 из этого числа получили возможность отправиться еще на месяц для отдыха в ОПП лагеря Пильва.

Пильва

Шла весна 1943 года. С котомкой на спине мы отправились в путь в лагерь Пильва, находившийся примерно в 20-25 километрах от Тимшера. Прибыв туда, мы были внесены в список помощником врача, и каждый узнал свой точный вес. Теперь, после месяца отдыха в стационаре, мой вес составлял 45 кг при росте 1,67 метра. Питание было такое же, как в 5-й секции, только суп немного пожиже. К концу срока мой вес повысился до 47 килограммов. В это время мы выполняли в лесу у Пильвы более легкую работу - стаскивать и сжигать ветки.

Однажды нам было сказано: кто хочет на фронт, пусть напишет заявление. Все подняли головы. Тот, у кого была бумага, написал тотчас, другие стали искать клочок. Через несколько часов нам сказали: прекратить писать заявления! Почему? Вы нужны здесь. Была ли это провокация или что-то иное, мы понять не могли.

Ильинка

Летом 1943 г., под усиленной охраной вооруженных солдат, нас, более 100 человек, доставили из Пильвы в лагерь Ильинка. Сюда прибыло подкрепление немцев-армейцев из Ивдельлага (Свердловская обл.) и Краслага (Красноярский край). Из последнего поступили рабочие, физически более крепкие, чем мы. Теперь опять начались лесозаготовки. Сам лагерь во всех отношениях напоминал Тимшер. Однако питание несколько улучшилось, и в результате государство получало больше древесины, да какой: строевого леса, специального леса для военной промышленности, судостроения, телефонных и высоковольтных линий.

В лагере Ильинка трудились много и напряженно. Выходных, как и прежде, не было. Праздники объявлялись днями ударного труда. Для ускорения лесозаготовок нам разрешили уменьшить звено. В звене остались лишь 3-4, даже 2 человека. Поэтому каждый армеец должен был уметь выполнять все лесные работы. Так было и легче выполнять нормы.