Геноцид и массовые репрессии - страница 39

В этом смысле мощным толчком к развитию эпидемии ведьмовства можно считать, например, папские буллы против ведьм, вроде опубликованной папою Иннокентием VIII в декабре 1484 г. В этой булле («Summis desiderantis»; папские буллы, по принятому обычаю озаглавливаются и обозначаются первыми словами их текста) папа сокрушается о том, что колдовство и ведьмовство распространились повсюду, а особенно в Германии, и, главное, подробнейше перечислены все злодейства ведьм: шабаши, поклонение дьяволу, напуск ведьмами бурь, засух и т. д. По этой одной булле народ мог всесторонне ознакомиться со всей областью ведьмовства, а главное, убеждался в том, что сам наместник Христов нисколько не сомневается во всем этом, открыто признает полную возможность и реальность всего этого. После подобного папского послания уже становилось невозможно даже и голос поднимать в опровержение ведьмовства. Вооружившись этой буллою, ревнители благочестия, инквизиторы Шпренгер и Инсти-торис начали без стеснения хозяйничать по всей Германии, возводя на костры тысячи жертв. В одном лишь крошечном городке Равенсбурге Шпренгер, по его собственным словам, сжег сорок восемь ведьм.

Под крылом могучей защиты папы инквизиторы орудовали без удержа. Надо было обладать величайшим гражданским мужеством, чтобы выступать против них, становясь на защиту своих жертв. В числе таких борцов надо, между прочим, отметить «муниципального оратора» (существовала такая должность), адвоката и врача, славившегося своей ученостью, Корнелия Агриппы. Он пытался было вырвать из когтей инквизиции Николая Савена, орудовавшего в Меце, одну несчастную женщину, обвинявшуюся в колдовстве. Но инквизиция живо осадила его усердие. В то время уже было установлено твердым правилом, что каждый, так или иначе вступившийся за еретика, колдуна, ведьму, вообще за подсудимого инквизиции, считался сообщником и пособником и рисковал даже вполне разделить участь подсудимого. Этого отчасти не миновал и Агриппа; его, положим, на костре не сожгли, но он все же лишился должности и даже должен был покинуть Мец.

Едва ли единственный случай заступничества за ведьм со стороны светских властей представляет пример Венеции. Около того времени, к которому относится наш рассказ, т. е. XV–XVI ст., в Венеции уже утвердилась ее олигархическая республика, с советом Десяти во главе. В это время римская курия хлопотала о насаждении ведьмовства в северной Италии. Позволяем себе так выразиться, потому что папы своими вечными натравливаниями на ведьм самых ярых старателей-инквизиторов, которых они снабжали почти безграничными полномочиями, успели, наконец, убедить ломбардское население в полнейшей реальности ведьмовства, так что, благодаря этим благочестивым стараниям, Ломбардия сделалась настоящей областью ведьм. Инквизиция работала, что называется, не покладая рук, отправляя на костры сотни жертв. В Брешии в 1510 г. сожгли 140 колдунов и ведьм, в Комо, в 1514 г. — 300. И вот, в 1518 г. правительство республики было извещено о том, что в Валькамонике инквизитор уже сжег 70 ведьм, да столько же у него их сидит в тюрьме, в ожидании суда, да сверх того уже заподозрено еще 5.000 человек, т. е. почти четверть всего населения той местности. Сенат и совет были прямо-таки встревожены этой компанией истребления граждан республики и вступились за жертвы. Инквизитор сейчас же нажаловался папе, и тот сделал совету Десяти строгое внушение — не соваться, куда не спрашивают. А так как совет не очень испугался этой острастки, то папа (Лев X) в феврале 1521 г. дал инквизиторам полномочие отлучать от церкви, гуртом и по одиночке, смотря по ходу дела, всех и каждого, кто будет заступаться за ведьм и вообще «мешать» инквизиции. Но и булла папская не проняла совета Десяти. В марте он преспокойно издал особый наказ для судопроизводства по делам о колдовстве, причем мимоходом отменил все уже состоявшиеся решения по этим делам. На угрозы же папского легата совет твердо и спокойно отвечал, что население Валькамоники так бедно и невежественно, так не твердо в истинной вере, что ему гораздо нужнее хорошие проповедники, нежели преследователи, судьи и палачи.