Геноцид и массовые репрессии - страница 62

Команда этих судов была обычно невелика. Да и сами суда были небольшими. Но аппетиты работорговцев не зависели от тоннажа. Официально полагалось брать не больше двух рабов на одну тонну водоизмещения. При такой норме на мужчину приходилось пространство в ISO сантиметров длины и 40 сантиметров ширины, на женщину — 175 сантиметров длины и 40 сантиметров ширины, на мальчика — 150 и 35 сантиметров, на девочку — 135 и 30 сантиметров. В этом «нормальном» пространстве можно было только плотно лежать «валетом». Стоять, конечно, не удавалось, можно было полусидеть, т. е. лежать, подымаясь на локтях, — трюмы строились низкие.

Цифры говорят многое. Но только моряки могут себе представить, что значит поместить в трюм корабля водоизмещением в 320 тонн, 36 метров длины и 5 метров ширины 90 мальчиков, 41 девочку, 127 женщин и 321 мужчину. Или набить 700 рабов в корабельный трюм, если водоизмещение судна 335 тонн. А именно таковы дошедшие до нас сведения о «нормальной» нагрузке невольничьих кораблей. С подобной «нагрузкой» суда находились в плавании почти полгода.

А что творилось в трюмах, если «норма» перевыполнялась! По свидетельству капитана Кэнота, два его корабля — «Эстрелла» водоизмещением в 120 тонн и «Воладор» — в 125 тонн — перевозили в Америку соответственно по 480 и 747 человек за рейс, т. е. с превышением нормы в 4 и 6 раз. Как обнаружено Кларксоном при обследовании Бристоля, в посудины в 25 тонн водоизмещением погружали 70–80 рабов, баржи в 11 тонн — 30 рабов. На американском невольничьем судне «Пон-гас» в каюту размером 4,8x5,5 м втиснули 250 негритянок, в том числе и беременных. На корабле, арестованном в 1888 г., 24 негра помещались там, где с риском для жизни могло находиться не больше 8 человек. Бывало и так, что негров складывали в трюм штабелями.

Как подобрать слова для описания этих трюмов? Самые точные рассказы современников и наиболее яркая наша фантазия могут воссоздать только бледную тень действительных мук, переносимых рабами. Вот тяжеловатый, но достаточно впечатляющий старинный пересказ отчета Фолконбриджа, Вилсона, Троттера и Кларксона — врачей, работавших на работорговых судах: «В то время жар бывает столь велик, что врач, совершенно нагой, только несколько минут может пробыть там; однако же это ничего не значит. Пол, ужасающим образом покрытый стекшей кровью и мокротою больных, уподобляется бойне… По омерзительно раскрашенному полу одни с другими скованные с усилием ползут к судну (горшку — В. Т.); железами ранимые кричат, безумные неистовствуют; менее страждущие визжат; умирающие хрипят, а прикованных смрад от гниющего трупа их умирающего собрата лишает чувств». В такой обстановке негры жили, вернее, умирали месяцами.

Кормили их два раза в день: утром и в четыре часа дня. На «обед» давали размазню из вареных желудей и пшена. Иногда давали так называемый слаберсоус — воду с пальмовым маслом и перцем.

Много жестокого знает история — крестовые походы, подавление восстаний, инквизицию, но самому утонченному зверству все-таки старались придать тот или другой, почти всегда лживый, однако возвышенный смысл: «ради господа», «ради истины», «ради нации» и т. д. Работорговля никогда не приукрашивалась, все знали, что она существует только для наживы. История «взаимоотношений» европейцев с неграми стоит особняком среди дел человеческих. О ней трудно рассказывать, ее не с чем сравнить. Не сравнимая, не соотносимая ни с чем в прошлом, работорговля — доказательство явного вырождения определенных слоев человечества при частнособственническом строе.

Задолго до появления «Черных кодексов», не читая трудов о праве древнего мира, работорговцы усвоили непреложную истину: раб — вещь. В коммерческих кругах в подобной формулировке не сомневались. Английские, французские, голландские страховые общества принимали на страхование грузы невольничьих кораблей, как любые другие грузы. Как-то работорговое судно с грузом в 900 человек попало в штиль, и капитан, беспокоясь о запасах еды, начал выкидывать попарно скованных рабов за борт. В Англии позже он получил страховую премию за 800 утопленных невольников. Но возиться с утоплением хлопотно; французские работорговцы на этот случай всегда имели в рейде яд: в «слаберсоус» подмешивались несколько темных крупинок. Капитан Кап де Луи однажды из 500 человек отравил 480. Страховку, вероятно, получил и он.