Гермоген - страница 47

   — Подойди под благословение батюшки, болезная моя!

Женщина была бледна. Лицо её казалось бесстрастным, и только слабо трепетали ресницы, когда она остановилась перед Гермогеном. Благословив её, он произнёс:

   — Да восславится в веках сила и мудрость Богородицы, исцелившей тебя!

По лицу его потекли слёзы. Он думал, что, живи сейчас Ксения, Матерь Божья тако ж исцелила бы её от болезни. Он безутешно горевал, сознавая, что это большой грех. Душу терзал немолчный укор себе. В тот гибельный день, когда пожар охватил полгорода, он вернулся домой за полночь. Как долго она изнемогала от болезни без него! Ему бы поспешить к ней. А он вёл спасительные беседы с татарами. И что это дало?

Он всмотрелся в группу собравшихся недалеко от церкви татар. Они говорили, судя по доносившимся до него словам, о чудесах исцеления. Большинство из них не верили в исцеление, кричали о привидениях, доходили до ожесточения. Они ссорились меж собой, плевались и следили за церковной дверью. Недавно за этой дверью скрылся скрюченный в три погибели татарин. Исцелит ли его Богородица?

Гермоген приблизился к ним. Он узнал татарина, с коим долго беседовал, когда утих пожар. Но в эту минуту они увидели, как в дверях церкви показался их собрат. Он шёл медленно, но прямо держал спину, жмурился на солнце и как будто не замечал их. Они кинулись к нему, начали ощупывать его, гладили по плечам и спине, что-то бормотали. Старик татарин спрашивал:

   — Юсуп? Ты Юсуп? Это не русский Бог, это Аллах тебя исцелил.

Ссора между ними разгорелась с новой силой.

   — То волшебство! Помрачение.

   — Сойдут чары, и Юсупа снова скрутит.

   — Слушайте! Слушайте! Юсуп хочет говорить.

Все смолкли, и Юсуп стал говорить, но речь его была столь нечленораздельной, что никто его не понимал. Снова начались крики:

   — Юсупа испортили! Он стал как немой.

Но тут Юсуп сердито выругался по-татарски. Татары весело засмеялись и снова стали его тормошить.

   — Якши, Юсуп! Ныне видим, что тебя исцелил Аллах. Нет божества, кроме Него, Господа трона великого!

   — Да не солгут мои уста: меня исцелила Богородица!

   — Они лгут, Юсуп! Они язычники, ибо поклоняются женщине, что ими правит.

Тут Юсуп повернулся в сторону церкви и, поклонившись, произнёс:

   — Матерь Бога живого, внуши им благодарность за Твои милости! Прости им несправедливость! Они исправят зло на добро... Пошли нам, неверным, милость святого крещения.

Тут он увидел Гермогена, стоявшего возле дерева в молитвенном покое, приблизился к нему:

   — Прости нам, отче, наши прегрешения!

   — Бог простит!

   — Послушай меня, отче, я не всё сказал. Мы взяли на душу ещё один грех. Задумали убить святую отроковицу.

   — Какую отроковицу? За что убить? — не понимал Гермоген.

   — Ту, что во сне Богородицу видела. Она-де злую неправду сказала про сон свой и тем согласилась ложную службу исполнить, дабы русская церковь была в славе, а мечети в поругании. Лукавица она и достойна наказания!

   — Боже милостивый! Где Матрёна? Почему молчишь?

   — Идём, отче, со мной!

Юсуп привёл Гермогена к пепелищу, в стороне от которого стоял полуобгоревший сарайчик. Татары молча следовали за ним в отдалении. Юсуп открыл покосившуюся дверь. Возле самой стенки к стояку была привязана бечёвками Матрёна. Во рту была тряпка. Гермоген кинулся к девочке, вырвал изо рта тряпку. Раздался тихий стон. Юсуп помогал развязывать бечёвку, и, по мере того как её раскручивали, тело девочки оседало. Гермоген успел подхватить её на руки. Она была очень бледной и точно неживой. Пока не пришёл лекарь, девочку положили возле колодца, смачивали холодной водой голову и грудь. Понемногу веки её затрепетали, потом она открыла глаза... и снова закрыла. Нюхательная соль, которую принёс лекарь, привела её в чувство... Но трое суток после этого она провела в постели.

Надо сказать, что татары не оставили её заботами, принесли молока, яиц, пшеничного хлеба. К этому времени многие из них вместе с Юсупом приняли крещение. Они говорили:

   — Отроковицу осияла Божья благодать. Оттого и была удостоена она чудного явления Богородицы.