Герой гражданской войны Иван Назукин - страница 14

— Что ж, я согласен. Правда, опыт подпольной работы у меня маленький. Молод был. Но думаю, что доверие партии оправдаю…

Наступило утро 1 мая, а над Севастополем стояла мертвая тишина. В город вступил враг.

Германские захватчики принесли на своих штыках трудящимся Крыма колониальное рабство, голод и нищету, установили здесь режим грабежа и насилия. Образованное ими контрреволюционное марионеточное «краевое правительство» во главе с царским генералом Сулейманом Сулькевичем немедленно отменило декреты и распоряжения Советской власти и ввело бывшие царские законы. Оно потребовало вернуть прежним хозяевам заводы, фабрики, землю, дома, инвентарь. Оккупанты отбирали у крестьян хлеб, скот, шерсть, вино, мед, фрукты, и отправляли в Германию. Огромный размах приняло мародерство немецких солдат и офицеров.

Но трудящиеся Крыма, познавшие радость свободной жизни при Советской власти, поднялись на борьбу против захватчиков и контрреволюции. Организаторами и вдохновителями этой борьбы были большевики.

Отсидевшись два дня на нелегальной квартире, Назукин обошел явки и установил связи с другими подпольщиками. Был создан нелегальный городской комитет партии. Подпольщики договорились о ближайших задачах и организации подпольных групп в порту и на заводах, распределили обязанности. Подпольной кличкой Назукина была «матрос Иван». В своем распоряжении он имел два паспорта на вымышленные имена с пропиской у надежных беспартийных людей в Севастополе и Балаклаве.

Бравого моряка словно подменили. Обросший черной бородкой с рыжеватым оттенком, в поношенной, видавшей виды одежде, в надвинутой на лоб кепке, он походил теперь на одного из тысяч рабочих, переживающих тяжелые дни безработицы.

Под видом ремонтного рабочего «матрос Иван» проникал на оставшиеся в порту корабли, формально переданные немцами буржуазной Раде, доставлял письма и листовки в лагерь для военнопленных, в союз бывших солдат — участников войны, в подразделения украинских гайдамаков. Немало листовок распространялось также среди немецких солдат и матросов. Листовки печатались подпольщиками на гектографе. Вскоре они стали прибывать и из Одессы, в том числе на немецком языке.

Встретив несколько знакомых матросов и солдат, переодетых в гражданское платье, Назукин вовлек их в революционную работу.

Подпольщики, узнав от одного немецкого моряка, сочувствующего Советам, о том, что германская разведка усиленно разыскивает русского матроса Ивана, порекомендовали Назукину временно притаиться. Он выезжает для организации революционной работы в Балаклаву.

В ночь на 8 мая Назукин приехал в Балаклаву, а уже вечером был арестован. Он остановился у одного из балаклавских большевиков. Тот где-то скрывался, его искали, и Назукина задержали случайно.

— Кто такой?

— Кузнец, безработный. Зашел к хозяину, чтобы договориться пойти с ним завтра на рыбалку, а он, оказывается, уехал…

Документы у Назукина были в порядке. Не придерешься. Но его продержали в «клоповнике» больше двух недель и неоднократно допрашивали с «пристрастием». Синяки на лице еще больше изменили его.

Здесь он тяжело заболел. Дело в том, что еще на подводной лодке от холода и сырости Назукин начал ощущать ломоту и боли в ногах и пояснице. Прошедшей зимой во время поездки по деревням до нитки промок под холодным дождем и простудился. С тех пар его нередко стал мучить ревматизм. К врачу не обращался, надеясь, что все пройдет само собой. Он даже не заикнулся об этом в горкоме партии, когда оставляли на подпольную работу. Теперь болезнь обострилась.

Тем не менее немцы выпустили Назукина только под домашний арест. Но еще будучи под арестом, еле оправившись от болезни, он возобновил подпольную работу. Установил связи с подводниками, рабочими и рыбаками, вовлекал в подполье новых борцов, инструктировал людей, выделил надежного человека для поездок в Севастополь за листовками, начал создавать подпольную боевую дружину, двух товарищей направил агитаторами по деревням.

Наконец, и домашний арест был снят. Немцы хотели послать Назукина на работу в механические мастерские, но, сославшись на болезнь, он отказался.