Герой гражданской войны Иван Назукин - страница 15

Несколько недель Назукин жил в семье рыбака Генали. Вспоминая об этом, дочь рыбака Евдокия Федоровна говорит: «Помню, к моему отцу пришел Василий Воронкин, по специальности строитель, и попросил оказать помощь больному матросу. Это был Назукин. Рискуя жизнью, наша семья укрывала его… В моих воспоминаниях он остался как мужественный человек, горячо любивший людей и жизнь»[13].

С радостью узнал Назукин о том, что в Севастополе, несмотря на террор оккупантов, рабочие военного порта и Морского завода в связи с захватом немцами 18 миллионов рублей, присланных ранее Советским правительством для выдачи заработной платы, провели мощную забастовку протеста. В ней участвовало свыше 5000 человек.

Севастопольская подпольная большевистская организация продолжала расти, накапливать боевые силы. Был создан склад оружия. Окрепли связи с немецкими солдатами и матросами. Среди них росло революционное брожение. Они уже отваживались на проведение открытых митингов и поговаривали о необходимости создания у себя Совета солдатских и матросских депутатов.

Но вскоре подпольную организацию постиг серьезный удар. Немецкая разведка арестовала Гриценко-Войчака, руководителя боевой группы, которой горком поручил взорвать поезд со снарядами, отправлявшийся на фронт со станции Мекензиевы Горы. Был арестован также еще один подрывник, сделан налет на квартиру большевика Александра Вапельника и обнаружен склад оружия на Хрулевском спуске.

Вспоминая об этих днях, активный участник большевистского подполья в Севастополе Б. А. Руман-Поляков рассказывает:

«В связи с арестом Гриценко-Войчака перед нами встал вопрос о том, не выдаст ли он нас? Ведь он знал весь состав горкома. Нужно на время скрыться. Я отправился к Назукину, который проживал в Балаклаве и проводил здесь работу среди подводников и рыбаков. Пришлось пойти пешком. Назукина застал на квартире. О провале он был уже осведомлен, но уходить собирался лишь после заседания балаклавской ячейки. На этом заседании пришлось присутствовать и мне.

Заседание проходило в помещении балаклавского театра (оно в это время пустовало). Назукин доложил, что ему во избежание ареста нужно на время покинуть город»[14].

Таким образом, несмотря на опасность ареста, Назукин проявил выдержку и спокойствие. Только после собрания ячейки, на котором договорились о дальнейшей работе, он ночью ушел в Севастополь.

День Назукин провел на нелегальной квартире в Карантине, а вечером отправился в центр города, чтобы побывать в горкоме. И здесь на Екатерининской улице (теперь улица Ленина) его задержал немецкий патруль.

— Матрос Иван?! — не то вопросительно, не то утверждающе сказал начальник патруля, белобрысый фельдфебель. — Попались!

Назукина повели в комендатуру. Очевидно, фельдфебель все-таки не был уверен, что действительно задержал матроса Ивана. Иначе он не послал бы сопровождать задержанного только одного солдата.

Шел тот час, когда угасают вечерние сумерки и вступает в свои права ночь. Шагая впереди солдата, Назукин дважды оглянулся, чтобы посмотреть, не идут ли вслед другие патрульные. Нет, не видно. Но солдат нес винтовку наготове и каждый раз угрожающе выставлял ее вперед. Было ему под пятьдесят, вероятно, призван в одну из последних мобилизаций.

Улицы тогда пустели рано. Назукин перестал оглядываться, но чутко прислушивался — не раздаются ли где другие тяжелые немецкие шаги. Прошли еще квартал. Решив, что конвоир уверился в его покорности, моряк у знакомого переулка резко повернулся, бросился на ошеломленного солдата, вырвал у него из рук винтовку и молниеносным сильным ударом кулака в подбородок опрокинул навзничь. Немец охнул, тяжело стукнулся головой о камни тротуара и затих.

Так и не пришлось немецкой разведке встретиться с матросом Иваном…

Городской подпольный комитет давно уже остро ощущал отсутствие связи с центральными партийными органами и недостаток революционной литературы, особенно на немецком языке. Нужно было кого-то командировать в Москву. Выбор пал на Назукина. Это ответственное и опасное задание он выполнил успешно. Много раз рискуя жизнью, продвигаясь главным образом по ночам, матрос-большевик миновал все вражеские заставы и благополучно перебрался через линию фронта, проходившую тогда под Харьковом.