Гэсэр - страница 33

Так приехали в те места,

Где ни дерева, ни куста.

Холод в этой глуши окаянной!

У нойона Хара-Зутана

Все замерзло: и меч, и броня,

И в колчане стрелы, и тело,

И одежда на нем задубела,

А согреться нельзя: нет огня!

Не горюет Нюсата отважный:

Он с собой взял огонь очажный.

У огня, посреди дороги,

Греет руки и греет ноги.

А Зутан, увидев дымок, —

В чем тут дело, понять не мог.

Повелел он воинам: «Надо

Расспросить и услышать слова:

Где Сопляк раздобыл дрова?» —

И послал половину отряда.

Прискакали сто пятьдесят,

На огонь с удивленьем глядят.

Говорит им Нюсата невинно:

«Там, за горным хребтом, — седловина,

Там простерлась Долина Седла.

Значит, седла мы там добудем,

Так к чему же хорошим людям

Замерзать-пропадать без тепла?

Я свое разрубил седло

И разжег-раздобыл тепло».

Удивились сто пятьдесят,

Обогревшись, вернулись назад:

«Нам сказал Соплячок озорной,

Что Долина Седла — за горой,

Значит, седла найдутся для нас,

Так зачем же мерзнуть сейчас?

Он свое разрубил седло

И разжег-раздобыл тепло».

Хан ответил своим удальцам:

«Я об этом подумал и сам.

Надо седла скорее рассечь,

Надо пламя пожарче разжечь!»

Засверкало утро багряно,

Осветились зарей облака.

Встал Нюсата-Нюргай раным-рано,

Не дождавшись Хара-Зутана,

Оседлал седлом лончака,

И в Долину Седла, за горой,

Поскакал, облитый зарей.

А за ним копыта гремят:

То Хара-Зутана отряд

Поскакал в Долину Седла.

Там и оторопь всех взяла:

Ни для воина, ни для владельца

Ни седла не видать, ни седельца!

Происшествием этим расстроены,

В путь без седел двинулись воины

И достигли места ночевки.

Посмотрели — Сопливец ловкий

У огня, наслаждаясь, прилег,

А над пламенем вьется дымок.

Прискакал к Сопливцу отряд.

Удальцы, дорогой измучены,—

«Где огонь раздобыл?» — говорят.

А Нюсата: «Возле излучины

Мы увидим Долину Лука.

Там окончится наша мука,

Там отыщем и лук и колчан,—

Потому-то поджег я стрелы».

Как услышал Хара-Зутан,

От мороза осатанелый,

Те слова, он сказал удальцам:

«Догадался об этом я сам,

Ведь племянника я поумней!

Разрубите стрелы и луки,

Разведите огонь посильней, —

Отогреем ноги и руки!»

Триста воинов-богатырей

Разрубили луки и стрелы,

Развели веселый огонь,—

Да согреется ослабелый

Каждый воин и каждый конь!

Вот поели, спать улеглись.

Разбудил их рассветный туман,—

На конях вперед понеслись.

Поутру и Нюсата встает.

Все при нем — и лук и колчан.

Устремился и он вперед.

Вот синеет речная излука.

Он вступает в Долину Лука.

Как он въехал в нее, посмотрел

На несчастных воинов дяди:

Нет ни седел, ни луков, ни стрел,

Нелегка их дорога к награде!

Хоть страна Турушхэй-Баяна

Далека была и пространна,

А достигли ее наконец,

А доехали быстрой рысью.

Увидали под самой высью

Удивительный ханский дворец:

Золотая сзади стена,

Озаряет ярко она

Полуночные племена,

А серебряная стена,

Та, что спереди возведена,

Озаряет с утра допоздна

Все полдневные племена.

Сотни окон ярусов верхних

Свет небес вбирают в себя.

Сотни окон ярусов нижних

Свет земли вбирают в себя.

На лугах тучнеют отары

И пестреют стада-табуны,

Веселятся малый и старый,—

Весь народ огромной страны.

Вот Хара-Зутана отряд

Достигает дворцовых врат.

Триста воинов верховых

Привязали коней боевых

К яркой коновязи из злата.

Привязал и Сопливец-Нюсата

Неказистого лончака,

Чьи совсем отощали бока.

На племянника Сопляка

Родич-хан рассердился тогда,

Закричал предводитель отряда:

«Эй, источник зловония-смрада,

Для чего ты приехал сюда?

Или желтой своей пачкотней

Шелк наш хочешь измазать цветной?

Или наши решил имена

Ты унизить на все времена?

Иль задумал низвергнуть в грязь

Нашу славу, что ввысь вознеслась?

Нашу власть не засыплешь ли перстью?

Нашу честь не покроешь ли шерстью?»

Так племянника дядя порочит,

Так он гонит племянника прочь.