Гибель Ростова - страница 14

Вот преодолела первую открытую площадку, где висят колокола. В глазах красные круги. В ушах шум. Решила не смотреть по сторонам, пока не окажусь на самом верху, чтобы не испортить впечатление. Тогда головокружительная панорама откроется сразу во всем великолепии. Ведь я никогда не видела окрестности с этой точки. А пока смотрю только себе под ноги. Через каждые три шага отдых. Да, с такими темпами я и к ночи до верха не доберусь. А ночевать на площадке придется.

Впрочем, а зачем ночевать?!!

Впервые пришла простая гениальная мысль:

А почему бы не шагнуть вниз с колокольни? На миг почувствовать настоящий полет, а потом исчезнуть, прервав многомесячную агонию в долю секунды. Шваркнуться, разбросав мозги по асфальту…

Но вот я наверху. КАКОЙ ЧИСТЫЙ ВОЗДУХ!!!

Он показался мне почти морским бризом. Вот чего мне все эти годы не хватало! В этих прохладных потоках нет ни намека на пыль и гниль, чем пропиталась все внизу. В городе тысячи неубранных тел людей и животных. И пусть они давно усохли и разложились, они все равно сохранили свой запах. Этот особый запах не исчезает даже если тело превратиться в труху.

Я долго дышала полной грудью.

Хотелось прыгнуть с колокольни, но теперь уже не затем, чтобы найти быструю смерть, а чтобы насладиться, чтобы полетать. Настоящая иллюзия — что полечу. Думаю, что мое высохшее в болезни тельце будет планировать как осенний лист.

А правда, почему бы не полетать? Почему бы не найти в каком нибудь элитном спортивном магазине настоящий параплан, а приземлиться при хорошем ветре на левом берегу.

Хорошая идея. Только вот беда — я ведь не знаю, как управлять парапланом.

Так. Надо смотреть панораму.

Только сейчас с огорчением обнаруживаю, что стала хуже видеть. Зрение упало на пару диоптрий. Ничего удивительного. Деградируют все жизненные системы организма. Почему зрение должно быть исключением?

Впрочем, и тут есть выход. Я заторопилась вниз…

Второй раз я поднимаюсь на колокольню обвешенная оптикой. В ЦУМе набрела на отдел, где в пыльных коробках лежали настоящие сокровища. Я выбрала бинокль ночного видения, а также сверхмощную подзорную трубу, почти телескоп, для точечного изучения отдаленных объектов и, наконец, панорамный бинокль с набором светофильтров.

В моей прежней жизни это могло бы стоить для меня целое состояние, а теперь все даром.

Захватив побольше консервов и окаменевших от времени крекеров, укладываю это в симпатичный станковый рюкзачок. Тоже в хорошем магазине заимствован. И лезу на колокольню.

Я настроилась провести на ней весь день и ночь. Тащу с собой также дорогущий спальный мешок на гагачьем пуху — снаряжение альпинистов. Хочу вволю налюбоваться звездным небом, млечным путем, падающими звездами.

В общем — сплошная поэзия. Сентиментальная идиллия в мертвой зоне.

Вот теперь можно не спеша и в подробностях изучить окрестности. Первым делом мой взгляд приковали пляжи и рестораны Левбердона.

От них НИЧЕГО не осталось!!

Даже фундаментов.

На месте «Петровского причала» с бутафорским парусником — ровный, девственный берег, утонувший в лесном мраке.

Все левобережье изменилось до неузнаваемости. Ни дорог, ни построек. Все огромное пространство до горизонта превратилось в дикий лабиринт проток, озер, болот, камышей. Гребной канал правда, сохранил первоначальные очертания, но соединился протокой с Доном. Вода проблескивает через зелень повсюду, куда достает моя оптика.

Если бы рядом был мой друг историк Василий, он бы сказал, что ландшафт левого берега принял тот первозданный вид, который имел триста лет назад.

Это потому, что после разрушения Цимлянского гидроузла возобновились гигантские весенние паводки.

Правда сохранились остатки трассы «Ростов-Батайск». Теперь это полуразрушенная дамба превратилась в подобие полевой дороги. Самого Батайска не видно. Никаких признаков! Будто испарился!

Бедный Коля-Еврей! Он мечтал пробраться до Койсуга, да еще с мотоциклом. Да тут и налегке не пройдешь и сотни метров. Настоящие джунгли Индокитая.

Единственное что осталось от прошлого — это монумент Тачанки. Он стоит непоколебимо. Только постамент занесен илом и оброс кустарником.