Гибель Светлейшего - страница 20
Тут Олег увидел Яшкиного отца. Высокий сутулый инвалид с лихорадочным блеском глаз и чахоточным румянцем на впалых щеках, размахивая костылем, возмущался:
— Что же это такое, товарищи! Последнюю рубаху сменял чухонцу на тридцать головок, сажал, трудился… И украли!.. Да это хуже людоедства. Только живодер способен на такую подлость! А если Капустин тут личную месть разводить думает, так я еще не умер окончательно… Я еще живой, могу за себя постоять! Рано он меня хоронит, спекулянт несчастный.
— Беги, доноси! Иуда! — надрывалась жена Капустина. — В чужую квартиру въехал!
— Я иуда! Граждане, это что же такое непонятное? Товарищи!.. — Яшкин отец долго и надрывно кашлял. Все притихли, прислушиваясь к хриплым звукам в его груди.
В наступившей тишине прозвучал сочувственный голос:
— Ты не расстраивайся, Иван Семенович! Тебе вредно при твоей болезни. А покражу возместить можно будет.
Низкорослый мужчина в подтяжках поддержал:
— Тридцать головок наберем коллективом, товарищ Клюкин, и пересадим в твою грядку.
— Мне чужого не надо, Макарыч, я рабочий человек, а не нищий! — строго сказал Иван Семенович и снова схватился за горло.
Олег заметил, что инвалид кашляет кровью.
Жильцы переглянулись и молча стали расходиться по подъездам. Во дворе остались пять человек — Яшка, его отец, мать, Олег и Макарыч.
— Ну, зачем ты спускался, Семеныч? — сказал Макарыч с досадой. — На шестой этаж и здоровому человеку подняться тяжело, а для тебя с твоей раненой ногой да гнилыми легкими — чистая гибель.
— Ты меня не хорони, Макарыч! — задыхаясь, заговорил Иван Семенович. — Иван Клюкин еще Врангеля кончать будет. Юденича кончил, теперь барону очередь подошла. Правду я говорю, Феня? — обратился он к жене.
— Пойдем, пойдем, Ваня! — взмолилась Феня и закинула руку мужа на свое плечо.
С другой стороны ему помог Макарыч. Олег и Яшка шагали сзади.
Они вошли все в подъезд, и Иван Семенович, поднявшись с помощью своих спутников до площадки первого этажа, присел на ступеньку лестницы передохнуть.
— Если б не белые генералы, я бы сейчас разве такой был? — говорил он. — Я здоровущий, как бык… За всю жизнь ни разу не болел. Работа литейщика известная, а мне хоть бы что. Крепкий был… А вот сдал. На Архангельском фронте простыл. Воспаление легких, а теперь, говорят, чахотка. Я докторам не верю. Врут. Все от недостатка питания… А эта сволочь лук украла. Подумать только — тридцать головок!..
Иван Семенович утомился говорить. Он посидел молча несколько минут, переживая свое горе, и сказал слабым голосом:
— Ну, пошли!
И снова с помощью Макарыча и жены Яшкин отец, с трудом передвигая ноги, поднялся на лестничную площадку следующего этажа и здесь опять присел на ступеньку, чтобы сделать необходимую передышку.
Макарыч посмотрел внимательно на Олега и тихо спросил:
— Вы с какого этажа, молодой человек?
— Он с шестого, — ответил Яшка за гимназиста. — Рядом с нами.
— Тогда вы его доведите до самой квартиры, а я вас покину. Мне людей нужно на ночное дежурство определить.
Макарыч, стараясь не смотреть на Феню, ушел, а Иван Семенович, с большим усилием произнося каждое слово, говорил:
— Кто в Октябре Зимний брал? Иван Клюкин.. И с Юденичем воевал. Шкуры не жалел… Для тебя, Яшка, не жалел. Слышишь? Чтобы ты другую жизнь увидел… А ты все озорничаешь. Матку не слушаешь, сорванец… Вот Врангеля кончим, будем жить, как цари. Снова пироги есть начнем. А Капустиных к ногтю! Антисоветская гнида! Это он Митьку подучил лук своровать…
— Он, он! — захлебываясь, подтвердил Яшка. — Митька спер. Я ему зубы начищу!
— Стрелять сукиных сынов! И чего только Ленин церемонится! Без них воздух чище. Кто не работает, тот не ест. А Капустин в три горла жрет. Нашел теплое место. Гнать его, паразита, надо…
Иван Семенович закашлялся. В груди у него хрипело и клокотало. Жена, отвернувшись, незаметно смахнула слезы. Яшка, преисполненный сострадания, смотрел на отца раскрыв рот.
— Капустин спит и во сне видит, как бы на меня в гробу полюбоваться. Не дождется… Шалишь!
— Ваня! — умоляюще сказала жена. — Не надо. Вредно тебе.
— Что ты меня хоронишь? Вредно! Иван Клюкин еще Врангеля кончать будет… Обязательно!