Гибель Светлейшего - страница 30

Олег шел нарочно медленно. Он знал, что Потемкин вернется не раньше пяти часов, и не торопился. Встретились они неожиданно на лестничной площадке, когда Николай Николаевич открывал французским ключом дверь в свою квартиру. Он был в отличном расположении духа и ласково похлопал по плечу гимназиста, пропуская его в комнату.

— Садись, дружок, отдыхай. Дорога из Лесного длинная. Что делал сегодня? Что видел? Как нравится наша Северная Коммуна?

Олег рассказал о смерти Ивана Семеновича и о расправе матроса с парнем, укравшем хлебный паек у девочки.

Потемкин слушал рассеянно. Видимо, он привык к тому, что люди часто умирают.

— Все под богом ходим, — пробасил он. — Всех нас может пристрелить любой балтийский матрос. Человеческая жизнь в революцию стоит всего семь копеек.

— Почему семь?

— Цена патрона по ставкам военного ведомства. Впрочем кончим этот разговор и займемся лучше приготовлением пищи. Расколи-ка эту штуку.

Он протянул гимназисту толстую, потемневшую от времени дощечку размером с книгу.

— Топор в прихожей, в углу за дверью.

Олег повертел дощечку. Одна сторона ее была гладкая, словно полированная, на другой выделялся глубоко вырезанный рисунок крупной ромашки.

— Руби, руби! — закричал сердито Потемкин, заметив, с каким вниманием гимназист разглядывает затейливый цветок.

Олег на пороге разрубил дощечку на короткие чурки. Николай Николаевич разжег железную печку и поставил вариться похлебку, а сам распеленал синюю кастрюльку.

— Понюхай! — предложил он Олегу, снимая крышку.

Гимназист заглянул в кастрюльку и увидел густое темное тесто. Оно издавало легкий приятный запах.

— Каков аромат? — с торжествующей гордостью допытывался Потемкин. — Чувствуешь?

— Очень хорошо пахнет! — подтвердил Олег и потянул носом.

Теперь исчезли все сомнения: игрушки действительно были пряниками.

Николай Николаевич выложил содержимое синен кастрюльки на тарелку, сделал шесть равных колобков, обвалял их слегка в коричневом порошке, и Олег снова вспомнил пирожное под названием «сладкая картошка». От приятных воспоминаний у гимназиста потекли слюнки и затосковало сердце по родному дому.

— Пища богов! — воскликнул Потемкин, любуясь произведением своих рук. — Петроградцы подобное лакомство видят только во сне, да и то лишь на пасху.

После обеда настроение гостеприимного хозяина стало еще лучше. Олег осмелился повторить свою просьбу:

— Можно посмотреть вашу коллекцию пряников?

— Теперь можно. Идем.

Потемкин извлек из кармана заветные ключи, и Олег направился за ним. Гимназист с любопытством рассматривал окаменевшие от времени пряники, аккуратно разложенные на слегка покатых полках. Возле каждого белел ярлычок с надписью на двух языках — английском и русском. Олег наклонился и прочитал:

— Вот замечательный экспонат! — Николай Николаевич обратил внимание Олега на пряник, выпеченный в форме орла с распростертыми крыльями. — Посмотри на раскраску. Кажется, индийского происхождения.

Он показал Олегу один пряник, затем другой, третий, Николай Николаевич увлекся и достал плоские деревянные ящики с бархатной подкладкой на дне. Он извлек на стол несколько десятков фигурных пряников самой разнообразной расцветки.

— Вот, смотри, это Шаляпин! — с гордостью говорил Потемкин, словно он сам выпек пряник с изображением великого русского артиста. — А это узнаешь, кто?

— Наполеон Бонапарт.

— Верно. Видишь, Медный всадник… Великолепная работа! Это, друг, не ремесло пекаря, а творение настоящего художника… Собор Парижской Богоматери… А вот немецкий аэростат Цепеллин… А как тебе нравится двугорбый верблюд? Или вот этот орел? А часы? Как тонко сделан циферблат! А Дон-Кихот? Должно быть, испанская работа. А тот замок с ключом? Листья пальмы…

Потемкин показал все пряники и стал складывать обратно в плоский ящик.

— Долго вы собирали коллекцию? — спросил Олег.

— Собирал не я, — слегка смутившись, сознался Потемкин. — Мне продал ее знакомый. Он был очень богат и много путешествовал. Во всех странах, где ему приходилось бывать, он приобретал пряники. У человека водились шальные деньги. А для чего ему нужна была эта нелепая коллекция, я до сих пор не пойму. Очевидно, каждый по-своему сходит с ума.