Глазами матери - страница 6

   Неожиданно они резко дёргаются в сторону, исчезают. К Зубову мгновенно возвращается ощущение избитого тела, приходит боль. Вот только почему-то голова как не своя. Она, что бесформенный, и нужный ли кому-то теперь, тяжёлый кулёк с мусором. К тому же, упорно пытается отделиться от шеи. Становится невыносимо холодно. Зубова мелко трясёт. Мысли заплетаются, неконтролируемым кульком голова падает и снова бьётся об асфальт. В глазах спасительно темнеет.

   Как подъехал боевой полицейский отряд, как подстрелили тигра прапорщик уже не видел.

   "Прапорщик Зубов находится в центральном госпитале Свиденёвска, - бойко чеканит столичный репортёр с телеэкрана одного из центральных каналов. - Состояние его пока остаётся тяжёлым, но врачи дают благоприятный прогноз. Мы же с вами можем сейчас послушать очевидца вчерашнего проишествия. Рядом со мной один из пассажиров того самого автобуса - Андрей. Вам слово, Андрей". - "Ну-у, - неопределённо тянет молодой человек, - прапорщик тот геройски конечно поступил. Я-то уже был в автобусе, когда мы подъехали. Гляжу, людей толпа, в автобус проталкиваются. Все почти с детьми. А через площадь к нам несётся огромный тигр. Прапорщик этот, здоровый такой мужик, мог бы ведь одним из первых в автобус залезть. Но он стоял позади всех. Он даже шаг навстречу тигру сделал, руку поднял". - "Зверь прыгнул и вцепился ему в лицо, - подсказал нетерпеливый репортёр". - "Да... потом все вошли, и водитель двери автобусные закрыл. Прапорщику бы лежать себе тихо, тигр отпустил и даже в сторону отпрянул. Но там женщина какая-то невдалеке бежала и прапорщик опять руку поднял и что-то закричал. Ну, зверь снова к нему и прыгнул. А дальше я не видел что было, автобус поехал".

   Маленькая безлюдная станция Ельня. "Ты, Ванечка, и не видел её такой, а она тихая, снежная, чистая". Вера повернула голову на неожиданный звук. Короткий скулёжный вой прорезал тишину. Коричневое тяжёлое пятно сквозь вечерний сумрак несётся к вокзалу. "Тот давешний пёс? - удивилась Вера. - Признал? - добродушная собачья сила ласково коснулась её. - Не успеешь, лохматый". На месте сердца жгучая яма, пошевелиться, ответить на добро добром нет сил. Но на маленькой станционной площади она уже не одна, лежать в снегу мягко, смотреть на бегущего пса тепло.

   А душа неумолимо вытаивает тут и тянется туда, где чоргенка чувствует каждую рану большого тигра. Нутро зверя люди изорвали сталью в клочья, а в сердце не попали. Умирать тяжело. Но даже не боль, а одна на двоих тоска режет, сбивая с мыслей. Не может Вера рыжего оставить, котик не просто помог, он ей жизнь отдал. Да и поздно уже, крепко в полосатого вросла. Умение вживаться в зверя обрела, да никто ведь не учил, как правильно растрачивать силы, как сберечь при этом человеческое тело. Слабое оно. Сердце зверя на много сильнее людского. Знает Вера, что стоит выйти из него, и она умрёт на маленькой безлюдной станции мгновенно.

   "Пусть. Теперь пусть". Тянется Верина душа к душе рыжего, сливается с ней ещё крепче. Касается последней материнской лаской: "Спи котик, я с тобой. Всё будет хорошо... и пусть... пусть мягкая щека сына прижмётся к нему снова - это правильно".