Гленн Тарнер Заячья Губа - страница 8

Как раз этот гигантский неоновый термометр напомнил мне старый анекдот об «агитпункте», устроенном чертями для привлечения людей в ад. Я рассказал его Элеоноре Р., молодой журналистке, представлявшей небольшую «подпольную» газету, издававшуюся в Нью-Йорке группой радикально настроенных деятелей культуры. (Замечу в скобках, что в Соединенных Штатах Америки «подпольными» называются не газеты, печатающиеся нелегально, а издающиеся, так сказать, «диким способом», вне рамок респектабельных газетных трестов.)

Анекдот рассмешил Элеонору.

— Ну, прямо как вербовочные пункты Гленна Тариера! — воскликнула она.

Услышав имя Тарнера, я насторожился. К тому времени мною уже было заведено «дело» на Заячью Губу, и все, что касалось его жития и подвигов, очень интересовало меня. Поэтому я попросил Элеонору рассказать о тарнеровских вербовочных пунктах,

— О, это скорее капканы или мышеловки!

Мы вошли в просторный холл отеля «Фонтенбло», где размещались штаб-квартира устроителей съезда и пресс-центр, нашли сравнительно укромное местечко и расположились в креслах, правда не очень удобных, но с непропорционально высокими спинками, которые хотя бы иллюзорно защищали нас от вавилонского столпотворения, царившего вокруг. Я заказал блуждающему официанту два коктейля и приготовился слушать.

— Это произошло сравнительно недавно, — начала свой рассказ Элеонора. — Как обычно, у меня было туго с деньгами. Меня только что уволили из одного благотворительного фонда, где я работала секретаршей по связи с печатью. На «подпольную» я набрела несколько позже. Так вот, каждое утро за кофе я внимательно изучала рекламные объявления в газетах, пытаясь выудить из них спасательный круг.

Однажды мне попалось на глаза следующее объявление: «Фирме «Коскот» требуется гид-хозяйка-стюардесса для сопровождения будущих инвеститоров в однодневную поездку в Майами. Плата — пятьдесят долларов в сутки». Объявление звучало заманчиво, но несколько подозрительно. Оно весьма смахивало на предложение, исходящее от торговцев живым товаром, рекрутирующих очередную партию «колл-герлз». Конечно, я что-то слышала — краешком уха — о «Коскоте», об его основателе Тарнере, об его «пирамидальных схемах» мгновенного обогащения под девизом «Смей быть великим» и так далее. Но все это звучало весьма расплывчато и неубедительно. Стать великой я не собиралась. — Элеонора усмехнулась, — а вот богаче хотя бы на несколько «баков», да.

Пятьдесят долларов на улице не валяются. С другой стороны, я ничем не рисковала — ведь можно было навести справки. Я так и поступила. Набрала номер телефона, указанный в объявлении, и прямо, без обиняков, спросила, не означает ли приглашение в гидессы-хозяйки-стюардессы закамуфлированную проституцию. На том конце провода голос, принадлежавший, по-видимому, пожилой даме, с нескрываемым возмущением ответил: «Позвольте, за кого это вы нас принимаете? «Коскот»— одна из крупнейших корпораций Америки с многочисленными дочерними фирмами. Если вы действительно заинтересованы работать у нас, то приходите. Мы вам представим исчерпывающие данные, а там решайте сами. Кстати, сегодняшний вечер — приемный день»…

Принарядившись на всякий случай, я поехала. Рекламный адрес привел меня в один из новых отелей неподалеку от аэропорта Кеннеди. Банкетный и танцевальный залы отеля были битком набиты людьми или, говоря языком газетного объявления, «будущими инвеститорами». Выглядели они весьма живописно и одновременно обыденно. Казалось, кто-то перемешал, а затем согнал в одну кучу экзотических золотоискателей лихорадок Клондайка и Калифорнии и утренних, самых ранних пассажиров нью-йоркской подземки — женщин в будничной одежде и в обуви на плоской подошве без каблуков, рабочих в спецовках, негров. Вторые явно преобладали.

Лица «будущих инвеститоров», хозяйкой которых мне надлежало стать, выглядели усталыми, осунувшимися. Если на них и лежали отблески надежды, то они были глубоко запрятаны в морщины и сильно припудрены бесплатной нью-йоркской косметикой — копотью, замешанной на смоге.

В стратегических пунктах банкетного и танцевального залов, как сейчас помню их архитектуру — безвкусная смесь модерна и барокко, были установлены ломберные столики для карточной игры, за которыми восседали молодые люди, жизнерадостные, как жеребцы, розовощекие, как поросята, в разглаженных, с иголочки, костюмах, свежевыбритые и тщательно подстриженные. Только что из парикмахерской. У каждого к лацкану пиджака, словно зеленая гвоздика, были приколоты звездно-полосатым флажком — значком из дешево-дорогих камней— стодолларовые бумажки, такие же свежие и жизнерадостные, как и сами молодые люди. Молодые люди, выглядевшие еще более молодыми и жизнерадостными на сером, унылом фоне «будущих инвеститоров», казалось, только-только сошли со страниц букварей «великой американской мечты», какой она мерещится среднему обывателю и любвеобильным, но лишенным фантазии мамашам.