Глубинная ловушка - страница 12
А еще увидал знакомое лицо: от КПП легкой трусцой к нам бежит командир бригады надводных кораблей – долговязый капитан первого ранга с весьма подходящей для флота фамилией Лоцманов.
Юрий на пару лет постарше меня. Команда «Фрегата» неплохо с ним знакома, он неплохо знаком с командой, за исключением молодого старлея Фурцева, попавшего к нам около года назад. Комбриг приветствует каждого крепким рукопожатием, треплет холку Боссу, называет водиле номер причала и садится рядом со мной.
Едем вдоль моря, плавно огибая мыс…
– Как дела, Женя? – интересуется комбриг.
– Нормально. Работа в последнее время появилась. Жить стало интереснее. А что у тебя в бригаде?
– А!.. Новых кораблей почти нет, а старые дольше у стенок стоят, чем в море ходят, – машет он широкой ладонью. – Совсем измучились с ремонтами. Одно сделаешь, другое летит – железо тоже имеет свой срок. А командир нашей оперативной эскадры только и делает, что дрючит подчиненных на совещаниях! Ты ж его знаешь…
Да, о комэске я наслышан. Мужик он вроде деловой и требовательный, но с невероятно завышенным мнением о своем интеллекте и чувстве юмора. Взять, к примеру, такой перл: «Если понадобится, товарищи офицеры штаба, то при проведении итоговой проверки на кораблях вы обязаны закатать рукава повыше и покопаться в дерьме поглубже, для более полного освещения обстановки. И знайте: копаться в дерьме – не стыдно. Стыдно получать от этого удовольствие…» Или такой: «А почему начальник физподготовки скучает на нашем празднике жизни? Что, радость моя, голова болит, во рту нехорошо и работать неохота? Так это – ярко выраженные признаки беременности! Это вам и начальник медслужбы эскадры подтвердит. Видно, начфиз не-внимательно изучал памфлеты госпожи Лаховой по проблемам планирования российской семьи…»
Иногда я с горечью вспоминаю книги и фильмы о блестяще образованных, воспитанных, интеллигентных офицерах царского флота и тихо радуюсь тому, что попал служить в ФСБ…
– Понятно, Юра. А кто идет с нами старшим на борту?
– Меня отрядили от флота.
– Это хорошо. Постой… Значит, будет еще кто-то?
– Четыре хмурых «пиджака»…
«Пиджаками» мы называем гражданских. Беда с ними. Особенно с хмурыми. Сидит такой неразговорчивый бирюк в каюте и никуда, кроме гальюна и кают-компании, не ходит. Постепенно привыкаешь к этому беззвучному существу и напрочь перестаешь замечать. Ноль. Пустое место на стенке. Люстра без лампочки. Ботинок без шнурка. Все запросто при нем матерятся, травят неприличные анекдоты, ругают власть за воровство и тупость, и все такое… А потом выясняется, что бирюк председательствует в каком-нибудь комитете Госдумы или заправляет Аппаратом президента. Ощущение не из приятных. И вроде ничего крамольного ты не делал и наказывать тебя не за что, а все одно противно – будто во сне оптом продал врагу все военные тайны.
Слева один за другим остаются длинные пирсы с пришвартованными к ним боевыми кораблями и судами обеспечения.
– Юра, из какого ведомства «пиджаки»? – спрашиваю у Лоцманова.
– Точно не знаю. По-моему, из Министерства иностранных дел. Наверное, для общения с британцами.
Вскоре комбриг приказывает водителю остановиться.
Спрыгиваем на асфальт. Мишка Жук читает надпись на трапе:
– «Стойкий». Если не ошибаюсь – сторожевик?
– Точно так, – улыбается Юрий. – Все приготовлено, команда нас ждет.
После пары зычных окриков местного начальства по трапу сбегает команда матросов и быстренько перетаскивает наш несусветный по объему багаж в специально отведенные корабельные помещения. Ну а мы в сопровождении командира корабля и Лоцманова идем размещаться в каютах. После размещения радушные хозяева приглашают пройти в кают-компанию, где для нас приготовлен ужин…
Да, что ни говори, а приятно, когда тебя считают профессионалом высочайшего класса!
За ужином слышим строгий голос вахтенного офицера, объявляющего экипажу готовность к бою и походу. Звенят пудовые коридорные звонки – так называемые «колокола громкого боя»; по металлическим палубам громыхают тяжелые «гады» – своеобразного вида матросская обувь; корпус судна содрогается от набирающей обороты машины.