Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка - страница 23
— Племенные животные! — рассмеялся и Молларт.
Бенита посмотрела на него да так и продолжала смотреть — дольше, чем это подобало. У него были странные карие глаза с желтыми крапинками, расходившимися подобно искоркам от зрачков в стороны. Бенита почувствовала, что теряет уверенность. Свободной рукой она поправила полотенце на шее и стала придумывать, что бы еще такое сказать.
— Я смотрю, вы и рыболов, — заметил мужчина, словно хотел дать ей время прийти в себя.
— Да, — ответила Бенита, — вот собрала несколько плотвичек.
— Волшебная река, в которой собирают рыбу, — обронил мужчина и приподнял прясло лаза, чтобы Бените не пришлось перелезать.
— Я только свистну, как они сами подплывают и нанизываются на прутик. Знают, что мне некогда часами простаивать над поплавком.
— Я тоже знаю, что вам некогда, — пробормотал мужчина, — и все же хочу, чтобы вы сказали мне, на каких хуторах находятся овцы, которых случили с Купидоном.
Бенита остановилась и принялась разглядывать свои постолы. Она избегала смотреть на мужчину, она боялась, что, глядя на него, не сможет ответить так резко, как ей хотелось бы.
— Вот, оказывается, что вас интересует! — произнесла она. — Только меня, пожалуйста, исключите из игры!
— У меня серьезные опасения. Если они подтвердятся, одним словом, я не могу уехать прежде, чем не осмотрю животных, — жестко сказал мужчина. — Болезнь, которую я предполагаю, заразна не только для животных, но и для людей, — добавил он уже мягче.
— Я не боюсь, — высокомерно бросила Бенита.
— Не боится тот, кто не знает, — осторожно заметил мужчина.
Бенита не ответила. Она свернула к хлеву, настежь распахнула ворота и стала отвязывать коров от привязи.
— Ну, ну! — понукала она их.
Коровы, стоявшие впереди, медленно вышли из ворот, остановились у обочины дороги, чтобы пощипать траву, и, только когда задние сгрудились и нажали на них, побрели в сторону лесного пастбища.
Молларт, прислонившись к столбику ограды, следил за тяжело ступающими тучными коровами. Какая-то телочка, видно, чтоб попугать мужчину, скакнула в его сторону, но тут же повернула и побежала вперед. Бенита шла за стадом, помахивая хворостиной. Полотенце по-прежнему обматывало ее шею. Она даже и не взглянула в сторону Молларта.
Каарел, держа в руках пустые силки, подошел к Молларту.
— Паршивый пес, — виновато пробормотал он.
— Надо забить крысиные норы жестью, — посоветовал Молларт.
— А где взять эту жесть, — махнул рукой старик, — пусть об этом заботятся хозяева.
— А вы? — удивился Молларт, услышав, что старик так резко отмежевывается от хозяйства, которым ведала дочь.
— Что я, — буркнул Каарел, — я здесь больше за батрака. Кто-то ведь должен работать в поле.
Секунду помолчав, он с горечью добавил:
— Что ж, когда-нибудь могила сравняет бедняка с господином.
Старик сдвинул кепку на затылок, и Молларт увидел, что и при дневном свете голые треугольные виски Каарела напоминают рога.
Старик прищурился на солнце, правый глаз у него слезился и был заметно меньше левого.
— Возьмете у мельничного бугра лодку и поедете вверх по реке, — с шумом проходя мимо Молларта, сказала вернувшаяся с пастбища Бенита.
Молларт хотел расспросить ее подробнее, но Бенита уже хлопотала в хлеву. Вскоре она вышла оттуда, ведя на цепи ревущего быка Мадиса, чтобы отвести его на отаву.
Каарел не стал расспрашивать Молларта, куда тот намерен отправиться на лодке. Снова сдвинув шапку на лоб, старик, не сказав ни слова, удалился.
Молларт чувствовал, что мешает хозяевам. Ни для кого ведь не новость, что гостеприимство эстонца проявляется лишь в тех случаях, когда он сам позовет гостей, высвободит время для праздника, наварит холодца, зажарит мяса, собьет сладкий манный мусс и запасет водки. Чтобы собраться вместе и угостить гостей, нужен серьезный повод — рожденье, смерть или свадьба. В остальное время каждый корпел в одиночку, моля бога, чтоб никто его не потревожил. Не зря же появилось это отвратительное выражение: «незваный гость», ставшее бранной кличкой для всякого, кто ненароком заглянет в дом. Неподатливая и скудная земля не позволяла надолго забывать о ней. Человек должен был непрерывно трудиться в поте лица, чтобы его каменистые поля превратились в цветущие угодья. Земля грозила нищетой, если дневные часы ты проводил в болтовне, перерывы между дождями тратил на свои дела, а редко выдавшуюся погожую неделю пел и плясал.