Гнев - страница 11

Расталкивая бойцов, к носилкам подошел командир разведывательного отряда с залитым кровью узелком б руке. Переведя дыхание, он доложил командиру:

— Мы обнаружили японский взвод, который обстрелял нас. Он возвращался со станции. Это, очевидно, и есть тот отряд, который отвез головы партизан в Харбин. Я должен был принять бой, и мы уничтожили отряд. Долго искали офицера, наконец нашли. Он целовал мне ноги, хватал за руки, давал деньги, просил пощады Я отрубил ему голову. Вот она!

И разведчик, развернув узелок, высоко поднял отрубленную голову. Застывшие губы скривились в жалкой гримасе. Открытые глаза еще горели диким страхом. Это был единственный раз, когда самурай Накамура видел манчжурских партизан так близко…

Могучий весенний дождь напоил землю. По дороге струились ручейки. Они бежали к обрыву, где, пенясь, шумела река. Земля цвела, наполняя воздух густым запахом весны. Ветер разгонял тучи. Солнце заходило.

По дороге бегали взапуски полуголые ребятишки. Их радостные крики неслись вперегонки с ручейками к реке. Из глиняной фанзы вышла женщина. Домотканый халат плотно охватывал ее крепкое тело; черные, загорелые ноги были оголены почти до колен. Она вышла на середину дороги и, обернувшись к реке, остановилась. Далеко, у обрыва, мелькали детские фигурки. О Лан приложила ко рту руки, сложенные трубочкой.

— Ио, ио! — заметался в воздухе ее крик.

«Ио, ио, Лю…» разносил ветер.

Глухо застучали двери фанз. На дорогу выходили женщины. Старики рассаживались на порогах. Покряхтывая, они молча поднимали головы к небу, неподвижно смотрели вдаль. Женщины подходили к О Лан, истошно крича. «Ио, ио, ио…» катился по дороге призыв, убегая с весенним потоком. Дети, возбужденные, забрызганные водой и грязью, вприпрыжку бежали обратно к деревне.

Женщины сбились в кучу, они говорили все сразу, перекрикивая друг друга.

— В соседней деревне появились японцы, — сказала вдруг Ла Лин. — Завтра они уж наверняка будут здесь.

Женщины замолкли и тесно окружили Ла Лип, ожидая, что она еще скажет. Но Ла Лин молчала и, казалось, не собиралась больше говорить. Женщины придвинулись к ней вплотную. Старуха, толкнув Ла Лин плечом, хрипло спросила:

— Откуда ты знаешь, что японцы пришли в соседнюю деревню? Почему женщина может знать об этом? Удивительно, как ты все узнаешь! Словно тебе письмо прислали!

Ла Лин упорно молчала. Тогда спокойно и уверенно заговорила О Лан. Она слыла в деревне разумной и работящей женой, заботливой матерью. С ней советовались женщины, поверяя свои горестные думы. Мужчины с опаской поглядывали на красивую и сильную О Лан. Они побаивались ее прямоты и смелости. Даже вечно недовольные старики уважали ее за твердый характер и упорство в работе.

— Утром приходил Ван, — заговорила она. — Он сам видел, как японцы пришли в соседнюю деревню. Он слышал там выстрелы и крики. Он был здесь утром и ушел дальше, торопясь сообщить об этом в отряд Чжао Шан-чжи. Ла Лин сказала правду, и нечего пялить на нее глаза.

Старуха Чжу Чан крикнула:

— А скажи нам, О Лан, что еще говорил твой муженек Ван? Разве он не сказал, как мы должны поступить? Разве мужчины не придут защитить нас? Они ушли в сопки и рады безделью. Им наплевать на то, что здесь остались одни только женщины и дети, да еще вот эти, — и старуха кивнула на стариков, сидевших возле фанз.

— Я не думаю, чтобы мужчины бездельничали в сопках, — ответила О Лан. — У них там достаточно всякого дела. Ван ничего не сказал мне, как мы должны поступить. Время сейчас такое, что женщины тоже должны подумать о своей судьбе, о своих детях. И не надо так голосить, толку от этого не будет никакого.

В толпу протиснулись вернувшиеся с реки ребятишки. Отыскивая своих матерей, они хватали их за халаты, жались к ним. О Лан гладила по головке маленького крепыша. Он смотрел на нее и смеялся.

— Я думаю, — сказала Ла Лин, — что мы должны забрать детей и уйти в сопки к мужьям. Надо уходить скорее, пока японцы не пришли сюда. Вот, пускай О Лан тоже скажет, как мы должны поступить. Надо ли забрать с собой и детей и стариков? Японцы сожгут деревню и людей сожгут — я так думаю.