Год в Касабланке - страница 13

В тот день, оказавшись впервые на дороге, я понял, что мне не обойтись без человека, который помогал бы мне решать различные вопросы и служил своего рода мостиком, соединяющим нас с окружающими. Я позвонил Франсуа и попросил у него совета, как лучше всего выбрать себе помощника.

— Главное — будь построже, — заявил он. — Здесь человек человеку волк. Беззубого мигом сожрут.

— Я постараюсь быть жестким, — промямлил я. — Буду задавать трудные вопросы. Оскалю зубы.

— Этого недостаточно, — сухо сказал француз.

— А что еще?

— Пусть каждый кандидат принесет с собой свою родословную.

— А это еще для чего?

Франсуа щелкнул языком, удивляясь моей невежественности.

— Ты наймешь того, чья родословная будет самой длинной. У таких полно связей, они живучие.

Я начал благодарить Франсуа, но он не слушал, а вместо этого поинтересовался:

— Скажи, ты уже уволил десять человек, которые первыми пришли к тебе в офис?

— Нет, не совсем так, Франсуа. Понимаешь, у меня нет офиса, и на меня работают только те люди, которые перешли ко мне по наследству. Я не могу уволить их. Мне как-то неудобно.

Наступила тишина.

— Эй! Ты куда пропал? — спросил я.

— Тебя здесь съедят заживо, — сказал Франсуа.

Старую кошку не научишь танцевать.

Небольшое объявление, которое мы поместили в местной газете, привлекло значительное количество кандидатов. Я тщательно изучил биографии всех претендентов, выбрав из них всего двух человек. Объяснять, как найти Дом Калифа, было чрезвычайно сложно, поэтому я решил беседовать с кандидатами в ближайшем к дому кафе «Корниш». Я зачастил в это заведение, поскольку мне нравился их эспрессо, такой крепкий, что он буквально пробивался сквозь мои внутренности, как сырая нефть к скважине. Ничто не доставляло мне такого удовольствия, как сидеть за столиком в тени на улице, глядя, как мир яростно проносится мимо. В Англии я счел бы ненормальным задерживаться в кафе более чем на пару минут. Признаться, на родине я туда вообще почти не ходил. Но в арабском мире нет занятия более почетного для мужчины, чем час за часом сидеть, глядя на улицу, цедя густой, как смола, café noir.[3]

Первым кандидатом на должность помощника была симпатичная вежливая девушка по имени Моуна. Ее волосы были аккуратно покрыты платком хеджабом, а платье с длинными рукавами, хотя и приталенное, имело такой длинный подол, что тащилось за ней по полу. Едва лишь взглянув на Моуну, я почувствовал, что здесь должен был присутствовать кто-то третий, дабы попытаться защитить девушку от глаз завсегдатаев кафе.

На мой вопрос, принесла ли она свою родословную, Моуна протянула мне рулон плотной бумаги. Я развернул его и увидел множество строк с именами, написанными по-арабски.

— Очень впечатляет, — сказал я.

— Моя семья очень гордится своим происхождением, — заметила Моуна.

Я поинтересовался, где она работала до этого.

— Отец не хочет, чтобы я работала, — ответила девушка тихо. — Он убьет меня, даже если узнает, что я приходила на собеседование.

— Уверен, что до этого дело не дойдет, — улыбнулся я.

Моуна серьезно посмотрела на меня своими темно-карими глазами и мрачно сказала:

— Ох, вы сильно ошибаетесь. Еще как дойдет.

Наступила напряженная тишина. Моуна не спеша цедила апельсиновый сок.

— Порой отец очень сильно выходит из себя. Если бы он встретил меня сейчас здесь, то убил бы не только меня, но и вас заодно. Понимаете, это дело фамильной чести.

Я поспешно вернул Моуне ее родословную и засобирался, бормоча неуклюжие извинения. Я представил себе, как разгневанный папаша крадется за мной по улицам Касабланки. Насколько я понял ситуацию, он должен был вот-вот появиться.

— Я уверен, что из тебя получится отличная помощница, но, к сожалению, я уже нанял на эту должность другого человека.

Моуна выглядела расстроенной.

— Вечно одно и то же. Все работодатели отказывают мне, как только узнают об отце.

Вторым кандидатом был молодой человек по имени Адил. Когда он изложил свою автобиографию, я узнал, что он пять лет прожил в Новом Орлеане, где работал на кладбище. Несмотря на невыносимую жару, Адил был одет в дубленую куртку, подбитую мерлушкой, со следами крови на воротнике. Гладко выбрит, засаленные черные волосы растрепаны, сломанная переносица и маленькие беспокойные глазки. За те двадцать минут, что мы провели вместе, он выпил залпом три двойных эспрессо и выкурил пять сигарет. Парня трясло как в наркотической ломке.