Год змеи - страница 19

…А нос у Маматова и в самом деле выдающийся. В поллица, прыщавый, с большими, как пещеры, ноздрями. А в кишлаке острословов всегда хватало. Маматова еще в школе прозвали «Наркомносом». С тех пор кличка так и приклеилась к нему.

Пообедав, Махмуд заехал на базар, чтобы убедиться в правоте матери. Однако там уже никого не было. Это и понятно. Ранние помидоры на прилавке не залежатся. Люди не останавливаются перед ценой, когда речь заходит о том, чтобы сделать приятное больным родственникам, любимым внукам или детям. Вот и Кумри-хола выложила свою десятку, побаловать Махмуда.

Директора рынка, которого мать по старой памяти называла базаркомом, он тоже не нашел. Спросил о нем у кладовщика весовой, но тот пожал плечами. И все-таки Махмуд узнал точно — помидорами торговал именно Ачил Маматов. Об этом ему сказали многие знакомые.

Приехав в совхоз, Шарипов разыскал секретаря парткома Суярова и председателя рабочкома Наркузиева, посадил их в свою машину и повез в звено Наркомноса. Дело в том, что лично он был тогда против семейного подряда Маматова, видя в том лазейку для всяких махинаций. На хлопковом поле создать такое звено не страшно, сырец, кроме государства, никто не купит, да и за продажу его можно под суд попасть, потому что — монополия государства. А овощи… Когда Махмуд возражал против семейного звена, он еще не представлял, как именно можно «схимичить», но интуиция подсказывала ему, что там, где продукцию можно продать, не слишком честный человек своего не упустит. Похоже, опасения его оправдывались. Ну а Суярова и Наркузиева он взял за тем, чтобы они сами увидели, как Маматов «оправдывает» их доверие. Они, помнится, с восторгом приняли инициативу бывшего бригадира, видя в том новый, весьма эффективный способ повышения производительности, организации труда. И настояли на назначении Маматова.

Сейчас Махмуд объявил, что они едут в звено Ачил-палвана смотреть созревшие помидоры. О том, что произошло на базаре, умолчал.

— Духота-то какая! — воскликнул Наркузиев, сев рядом с шофером.

— Кажется, нынешнее лето покажет нам мать из Учкургана, — сказал Суяров.

Узбекское «мать из Учкургана» то же, что русское «кузькина мать».

И верно, небо казалось белым, расплавленным ослепительно ярким солнцем. Ничто не шелохнется, ни былинка у дороги, ни листок на дереве, точно воздух застыл навсегда. Пот застилает глаза, губы слипаются от жажды.

— И такое в конце мая, Махмуд Шарипович, — сказал Наркузиев, — а что нас ждет в июле!

В июле наступает саратан — самое жаркое время года. Но кто может предсказать, каким он будет?! Гидрометцентр? Скорее всего, и его службы вряд ли будут точны. Но зато потом, когда саратан останется позади, метеоцентр объявит, что такая жара наблюдалась шестьдесят семь лет назад, тогда сгорела вся растительность на древней земле Сурхана, десятки людей погибли от солнечного удара, а о скоте и говорить нечего.

— Саратан нам не страшен — воды в Южносурханском хранилище полная чаша, — ответил Махмуд. — А вода есть — тонковолокнистый будет расти нормально.

— При отсутствии практики у наших хлопкоробов это, — заметил Суяров, — еще, как говорится, бабка надвое сказала.

— Не беспокойтесь, Малик Суярович, район и область своевременно подскажут, что и как нужно делать.

— Это верно, — кивнул Наркузиев, — подскажут. Хорошо, что есть на свете руководители — в районах, в областях. Не знаю, как бы и хозяйствовали дехкане без них!

Было непонятно, всерьез он говорит это или иронизирует. Тон будто серьезный, а слова — насмешка. Махмуд промолчал, он и сам против мелочной опеки, но тонковолокнистый был для хозяйства делом новым, и подсказка сейчас просто необходима.

…Огород Маматова разместился на одной огромной карте квадратной формы. С юга он был отделен от хлопковых полей глубоким дренажным коллектором, с востока и запада проходили ок-арыки, по берегам которых стояли шелковицы с тонкими веточками новых побегов. Прежние ветки были срублены для выкормки шелкопряда, а к следующему апрелю, когда снова придет сезон коконов, побеги эти дадут обильную листву.

В центре карты было устроено возвышение на высоких сваях. К нему подходила дорога. Под возвышением, называемом сури, стояли запыленные «Жигули», казавшиеся серыми, хотя, насколько знал Махмуд, машина палвана была голубого цвета. Вся карта расчерчена мелкими оросителями на прямоугольники и квадраты, большие и поменьше. На ближайшем прямоугольнике — плантация огурцов. Их сезон уже проходил, на желтых пожухлых грядках кое-где виднелись бурые огурцы-великаны, оставленные на семена. Далее шли участки помидоров, болгарского перца, баклажанов, свеклы, капусты. Были и травы разные — петрушка, укроп, кинза, райхон.