Год змеи - страница 65

— Вместе в армию уходили. И с тех пор не виделись. Семь лет.

— Ясно. А дома как?

— Отец погиб на фронте, а мать, жена и сестренка… Как все, ака. Не лучше и не хуже. Живы, и то хорошо!

— Да-а, — задумчиво произнес секретарь, — война эта не только там, на фронте, но и здесь, в глубоком тылу, натворила бед немало. Но жить надо, лейтенант, за себя и за всех, кто не вернулся.

— Я тоже так думаю, — ответил Муминов. — Вы знакомы с Ниязом?

— Конечно. Коммунистов в районе пока не так уж и много, чтобы не знать каждого в лицо.

— А я вчера вернулся, но не виделся с ним, — сказал Муминов. — Заходил в контору, говорят, уехал отчет сдавать сюда. Расстались мы с ним в Киеве, его отправили в Одессу, а меня в полковую школу, поближе к Ленинграду.

— Представляю, какая у вас будет встреча!

В кабинет вошел пожилой человек, немного мешковатый, видно, что не из военных. Секретарь представил ему Муминова:

— Гвардии лейтенант Муминов. Член партии. Из Джидасая.

— Хабибов, — представился мужчина и, пожав руку Муминова, добавил: — председатель райисполкома, вашими молитвами.

— Молитвы — шутка, конечно, — заметил секретарь.

— Верно, шучу, — согласился Хабибов. Придвинул стул, стоящий у стены, сел. — Долго воевали?

Муминову пришлось отвечать примерно на те же вопросы, что задавал и секретарь райкома.

— Уверен, подойдет, — сказал Хабибов секретарю.

Муминов подумал, что его, видно, собираются куда-то послать на работу. Решил, что из Джидасая не уедет. И как бы в подтверждение этого Саибназаров произнес:

— Вот что, Тураббек, райком партии и райисполком хотят доверить вам ответственное дело.

— Я готов, Хошкельды-ака.

— Узнаю коммуниста-фронтовика, — рассмеялся секретарь, — еще не знает о чем речь, а… готов! В общем, лейтенант, война для нас с вами не кончилась, она продолжается. Теперь уже с разрухой. И мы предлагаем вам возглавить колхоз имени Сталина.

— Что? — опешил Муминов.

— Будете председателем колхоза в своем кишлаке, — внес ясность Хабибов. — Ему, насколько я знаю, не везло на раисов всю войну. Один оказался пьяницей, другой — жуликом, третий — бездельником. Последний, кажется, пятый или шестой — лентяй, каких свет не видывал!

— К тому же и бабник, — дополнил сей портрет секретарь. — Пришлось расстаться с ним. Но дело не в этом. Хозяйство на грани полного развала. Люди начали сомневаться в том, что колхоз может их накормить, а это очень страшно. Надо поддержать веру людей в колхоз. А этого негодяя… поставьте за омач, раз ему не по душе председательский иноходец! Ясно?

— Не совсем, — ответил Муминов, привстав. — Сами подумайте, товарищи, ну какой из меня раис?! Не справлюсь я. Пусть Нияз Гафуров будет председателем, а я ему буду помогать.

— Вы думаете, лейтенант, сидеть в этом кресле — мое дело? — сказал секретарь. — Сижу, потому что так надо партии. Я с удовольствием ушел бы с ребятишками на адыр собирать цветочки и ловить букашек, а не думать о навозе, неочищенных арыках, питании колхозников и бог еще знает о чем. Спросите вот у Шукура-ака, разве он всю жизнь был председателем райисполкома?

— Мое дело лечить скот от ящура и прочих болезней, — вставил он.

— Видите. И ему сказали: надо! Так же, как и мы вам говорим. Как вы отвечали на приказы командиров, Муминов?

— Там другое дело, — замялся он, — война!

— Здесь то же самое, я уже говорил вам. Впрочем, у меня звание майора, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал секретарь и добавил строго: — Слушайте приказ, лейтенант. Сегодня в восемнадцать ноль-ноль приказываю вам прибыть в контору колхоза имени Сталина.

— Есть! — Муминов вскочил и щелкнул каблуками.

— Вопросы?

— Ясно.

— Выполняйте приказ.

Муминов четким строевым шагом направился к двери. Когда он взялся за ручку, секретарь остановил его.

— Зайдите в сектор партучета и возьмите прикрепительный талон. Пусть выпишут на сельсоветскую парторганизацию…

Когда Муминов вышел из райкома, на него брызнули лучи зимнего солнца. С веток деревьев на тротуар падали крупные капли воды, куски рыхлого снега. «Скоро весна», — подумал он…

Муминов намеревался найти Нияза в райзо и вместе с ним, если, конечно, у него дела закончились, вернуться в Джидасай или посидеть в какой-нибудь чайхане, поговорить, вспомнить друзей. Теперь об этом не могло быть и речи, и он быстро зашагал в сторону пристанционного поселка.