Голос любви - страница 5

Он снял очки и слегка наклонился вперед.

— Не могли бы вы еще раз разъяснить мне мои обязанности, мисс Дукет?

Она подняла брови и с вызовом посмотрела на него:

— Кроме бухгалтерского учета, вы должны сопровождать меня и ограждать от встреч с нежелательными лицами.

— Может, для этой цели лучше собаку? — усмехнулся он.

— Собака не умеет вести бухгалтерский учет. Еще вопросы есть?

— Есть. Почему вы не задаете мне никаких вопросов? Вы так доверяете слову Нолана и измятому факсу?

— Не беспокойтесь. Не успеет наш самолет приземлиться, как я уже все о вас узнаю — вплоть до того, какого цвета у вас нижнее белье.

— Вы так любопытны? — Он снова откинулся в кресле.

Она метнула на него еще более пронзительный взгляд:

— Нет. Я просто должна все знать, чтобы себя обезопасить.

— А если цвет моих трусов вам не понравится?

— Выкину вас из самолета, — мрачно произнесла она.

— Парашют хотя бы дадите? — усмехнулся он.

— Нет. Под нами океан, так что не разобьетесь.

— А если я не умею плавать?

— Это ваши трудности.

Симона снова принялась за салат. Блю молчал.

— Вы ничего не едите, — кивнула она в сторону его тарелки, к которой он так и не притронулся.

— Салаты не для меня. Я человек из плоти и крови, так что мне лучше чего-нибудь мясного…

— Как вам будет угодно, — произнесла она, однако распоряжения подать мясное блюдо за этим не последовало. — После обеда Нэнс даст вам бумаги — ознакомьтесь с ними, пожалуйста. Особое внимание уделите досье «Хэллам индастриз». Хэллам желает продать нам фарфоровую фабрику. Мы хотели бы знать, выгодная ли это сделка. — И она занялась салатом.

Блю был уверен, что она отпустила его, и продолжал изучающе разглядывать ее. Она нахмурилась:

— Можете идти, Блю.

— Спасибо, — с ядовитой улыбкой произнес он. — А я думал, что меня уже выкинули…

— Не играйте на моих нервах, Блю. Мое терпение не беспредельно. От вас зависит, поладим мы с вами или нет.

Он покачал головой:

— Сомневаюсь!

Вернувшись на свое место, Блю добрых пять минут мысленно проклинал Нолана. Тот, должно быть, обладает ангельским характером, если терпит эту дамочку уже много лет изо дня в день. Блю предстояло провести в ее обществе всего две недели, и его тошнило от одной этой мысли. Он был не из тех, кто привык беспрекословно подчиняться и держать язык за зубами. Но что было хуже всего — Блю чувствовал, что где-то на глубинном, подсознательном уровне Симона привлекала его.

Что же касается самой мисс Дукет, то Блюделл сразу ей не понравился. Если бы он не был другом Нолана, она выдала бы ему парашют, о котором он просил, и лично проводила бы к выходу. И сейчас она чувствовала на себе его пристальный взгляд. Стараясь не замечать его, она сосредоточенно жевала. Когда он отвернулся к иллюминатору, Симона облегченно вздохнула.

«Блю! Что за дурацкое имя! Наверняка оно не имеет отношения к тому, как его дразнили в школе, а связано с его притягательными голубыми глазами». Симона ненавидела эти глаза, их пристальный, безмолвно вопрошающий взгляд. Неужели он и впрямь друг Нолана? Да между ними нет ничего общего! Из этого Блю клещами слова не вытянешь, Нолан же практически не закрывал рта, однако его непринужденная болтовня действовала на Симону, как правило, успокаивающе. Сейчас ей остро не хватало этого «лекарства». Впрочем, как и самого Нолана. Он был единственным человеком, делавшим ее жизнь сносной. Теперешний полет в Европу был уже третьим за последние шесть недель, и Симона чувствовала себя совершенно разбитой, особенно если учесть, как трудно ей давались перелеты. Нервы Симоны были на пределе, и она со страхом ждала вспышки раздражения, но Джозефина велела ей держать свой европейский бизнес под строгим контролем. А спорить с матерью бессмысленно.

Господи, скорее бы Нолан поправился! Келли как раз сейчас пытается связаться с больницей, и скоро Симона узнает подробнее, что с Ноланом. А этого Блю она быстро сумеет поставить на место. Джозефина поступила бы точно так же.

Таможню они прошли едва ли не за минуту. Все суетились вокруг Симоны, как будто она была королевой, и Блю не удивился бы, если бы эта встреча включала в себя ритуал целования ног. На улице их ждал «роллс-ройс» такой длины, что, казалось, мог перекрыть собой Ла-Манш.