Голос над миром - страница 60
Была ли я счастлива? Да, конечно, но где-то в глубине души затаилась тайная грусть, может быть сожаление, и тоска.
Накануне свадьбы мне вручили целый пакет слегка обгоревших писем от «него», чудом уцелевших после авиационной катастрофы.
Каждое слово в них было полно надежды, тревоги и преданности. Кто знает, получи я их вовремя, возможно, я не вышла бы замуж столь поспешно. Вероятно, я еще повременила бы и решилась на брак лишь после возвращения в Италию.
Впрочем, я ни о чем не жалею, несмотря на все, что случилось позже.
Союз с Де Муро дал мне самое глубокое и полное в моей жизни счастье — счастье материнства. И эту радость, воплощенную в моей дочери Мари и ее детях, я пронесу в своем сердце до последнего часа своей жизни.
Свадебное путешествие показало, какой популярностью я пользовалась в Австралии.
В самых маленьких городах я видела проявления горячей симпатии. Когда мы пересекли пустыню и поезд внезапно остановился, меня окружила кучка аборигенов бедного бродячего племени, оттесненных в бесплодную пустыню безжалостной «цивилизацией» белых. Туземцы, едва завидев меня, стали кричать гортанными голосами: «То-ти, То-ти!» — забавно жестикулируя и пританцовывая.
Фантастический, неописуемый закат окрасил розовым цветом необозримую пустыню. Я до сих пор вижу большие глаза туземных ребятишек, которые просили у меня не то хлеба, не то просто ласки. Они запали мне в сердце, и я спела им «Ninna-Nanna»,[11] а потом раздала все конфеты и печенье.
По окончании турне я вместе со всей труппой села на пароход в Фримантле, покидая Австралию с тоской и надеждой в сердце. Тоской — из-за разрыва с любимым и с надеждой на счастливое будущее.
Обратное путешествие было для меня подлинной отрадой.
Медовый месяц пока ничем не омрачался, Энцо был нежным и заботливым супругом. Прибыв в Неаполь, я сразу же познакомилась с моими новыми родственниками. На пристани меня ждали мать и сестра Энцо. Они встретили меня очень приветливо, да и впоследствии относились ко мне очень хорошо. Я со своей стороны отвечала им тем же. Целый кортеж машин отправился в Канозу, маленький городок в Пулье.
Здесь, на родине семейства Де Муро Ла Манто, меня окружили весьма многочисленные родственники мужа, все до одного приятные люди, наперебой старавшиеся выказать мне свой восторг и восхищение. В баронском дворце моих новых родичей не прекращались приемы и званые обеды, что подвергало тяжкому испытанию мою выносливость. Моя свекровь, донна Мария, отнеслась ко мне, как родная мать, а ее сестра, тетушка Эмма, к моему великому горю, недавно скончавшаяся в Риме, с первой встречи проявила ко мне большую симпатию.
После торжественного ужина с бенгальскими огнями и иллюминацией мне полагалось дать концерт, который явился бы достойным завершением тех незабываемых дней, но тут вмешался дьявол: как раз накануне я заболела бронхитом и совершенно охрипла.
И я и все семейство Де Муро были в глубоком унынии. До самого последнего момента мы надеялись на чудо. О том, чтобы отложить концерт, нечего было и думать. Пришлось прямо из ложи, где я сидела с моими близкими родственниками, извиниться перед зрителями.
Все были крайне разочарованы, но в моих словах было столько искреннего огорчения, что присутствовавшие наградили меня долгими аплодисментами. Нашлись, однако, люди, утверждавшие, что я зло подшутила над всеми.
Оправившись от бронхита, я выехала в Милан. Там меня и Энцо ждала премьера новой оперы Джордано — «Король». Само собой разумеется, театр «Ла Скала» ставил ее под руководством нашего неизменного Тосканини.
Маэстро встретил меня очень приветливо и спросил, правда ли, что я жду ребенка. Я подтвердила, и он стал относиться ко мне с особым вниманием, бдительно следя, чтобы я не очень уставала.
Мы с Ренцо чувствовали себя счастливыми. Мы безмерно рады были и близкому появлению крохотного создания и предстоящему ответственному дебюту в новой опере.
Для премьеры «Короля» Карамба создал великолепные костюмы и живописные мизансцены. Мой костюм был весьма сложным и массивным; мне предстояло облачиться в тяжелый свадебный наряд прямо на сцене, стоя за ширмой, которую поддерживали артистки балета. Музыка не умолкала ни на миг, и Тосканини, чтобы как-то выиграть время, чаще обычного прибегал к ферматам.