Голос над миром - страница 88

Я уже рассказывала о грозном Вальтере Мокки. И если мне, вопреки ожиданиям, удалось в самый разгар турне по Южной Америке уговорить его и он согласился изменить контракт, то это было не меньшей удачей, чем самый крупный выигрыш в лото. Но мне, очевидно, помогли безрассудство и смелость молодости.

Вальтер Мокки был настоящим диктатором и умел превратить в жалкую букашку любого, кто был связан с ним контрактом. Но он был великодушным тираном и помог выдвинуться многим певцам — великим и малым.

Среди наиболее могущественных импрессарио и театральных агентов не могу не упомянуть Лусарди, державшего в своих руках все театральное дело в Италии и за рубежом. Высокий, худой, подтянутый, с неизменным моноклем в глазу, он был весьма авторитетным и уважаемым импрессарио и превосходно знал все достоинства и недостатки певцов, зрителей и разных театральных залов.

Во мне он сразу же угадал будущую известную певицу, и такая проницательность безусловно делает ему честь.

Я до сих пор с благодарностью вспоминаю об энергичном Ренцо Минольфи, который долгое время был моим представителем, неизменно проявляя высокую честность и корректность. Он очень поддержал меня в трудные минуты, особенно в тот год, когда я разводилась с Де Муро. Моей близкой подругой была и осталась его жена Лючия.

Среди итальянских импрессарио я хотела бы упомянуть еще Ферроне и Лидуино; из зарубежных — моего импрессарио в Австралии мистера Тейта и мистера Строка, организовавшего мои гастроли в Китае и Японии.

Настало время вернуться к рассказу о моем артистическом пути.

После мучительного разрыва с мужем я вся ушла в работу, находя в ней утешение от горьких мыслей и чувств, нередко приводивших меня в полнейшее смятение.

Мне удалось преодолеть душевный кризис благодаря напряженнейшей творческой деятельности и тем коротким передышкам, что позволяли мне немного набраться сил и побыть с моей дочуркой.

Должна честно сказать, что Энцо тоже пользовался любым случаем, чтобы повидаться с дочкой. Несмотря на ветреность и юношеское легкомыслие, он всегда оставался нежным отцом, и привязанность эта пустила глубокие корни в его сердце.

Оставшись в одиночестве и столкнувшись с неизбежными трудностями нашей профессии, я нелегко привыкала к «полной свободе». Это может показаться странным, но абсолютная свобода решений, выбора действий, хотя и наполняет нас гордостью, рано или поздно начинает огорчать и удручать женщину. Иной раз желание поделиться с кем-то своими сомнениями было так велико, что я открывала душу друзьям, сотоварищам и даже самим импрессарио. И неизменно слышала в ответ:

— Ты что, с ума сошла? Не говори глупостей. Ты еще слишком молода, чтобы киснуть на вилле в Барбизанелло или в Венеции. Да ты через несколько месяцев места себе не найдешь и будешь мечтать лишь об одном — поскорее бы вернуться на сцену!

Я, конечно, понимала, что друзья целиком правы. В глубине души мне больше всего хотелось еще не раз услышать ободряющие слова и всякие хвалебные отзывы. В конце концов эти уговоры столь сильно подействовали на меня, что я еще добрых пятнадцать лет не покидала оперную сцену, а затем отважилась попробовать свои силы в драматическом театре.

Прав был Мемо Бенасси! К тому времени он окончательно поселился в Венеции и жил неподалеку от моего дома, на Большом канале. Мемо не раз говорил мне:

— Знаешь, Тоти, когда столько лет дышишь пылью кулис, очень трудно, просто невозможно расстаться с театром. Воздух сцены так насыщен ядовитыми микробами, что тут никакой пенициллин не поможет.

Бенасси был натурой беспокойной. Он всегда что-то искал, к чему-то стремился. Хотя как драматический артист он достиг завидных успехов, он через всю жизнь пронес мечту о карьере певца. Обладатель приятного, но не очень сильного тенора, Бенасси в юности пытался стать оперным певцом и буквально сходил с ума от «Искателей жемчуга», «Любовного напитка», «Манон Леско», «Вертера», где были подходящие для его голоса партии. Незабываемым событием в театральной жизни явилась осуществленная Бенасси в 1946 году постановка «Вертера» с Тальявини в заглавной роли. Эта режиссерская работа Бенасси отличалась продуманностью и была овеяна духом подлинного романтизма.