Голубая змея - страница 5

ВАСИЛИИ. Все? Теперь иди гуляй.

ОЛЬГА. Да ведь ты, Василий, может, и правда чего задумал, кто тебя знает? То книжки какие-то читал, то в окно смотрел, то весь день слова не скажет… Ему — Вась! А он уставится в одну точку и не шелохнется. Сыч! Потому у нас и сын такой стал, точно потому. В нашей семье немых отродясь не было, все от тебя.

ВАСИЛИИ. Да что от меня-то?!

ОЛЬГА. То! То, что не хотел ты его, не хотел, вот что! Жениться не хотел и его не хотел! Вот и вышло!

ВАСИЛИИ. Да что меня, спрашивал кто-нибудь, хочу я жениться или не хочу?! Ты сперва подстроила все, а потом, как мне не жениться!

ОЛЬГА. Ах вот ты чего! Ты мне такого раньше не говорил! Ишь ты! Подстроила! Понабрался ума в одиночку! Заперся за семью замками и раздумывает, мемуары пишет, жизнь вспоминает. Я тебе попишу! Я к тебе с добром, а ты вон что! Колдует сидит! Подстроила! Стала бы я такого сына подстраивать! Это ты мне подстроил, а не я. В тебя он весь уродился — тоже от рук отбивается! Ночевать не приходит, целыми днями пропадает… А придет, молока выпьет, по огороду сделает все — и канул! Ищи-свищи! Не знаю, что и думать.

ВАСИЛИИ. Взрослеет парень, что тут думать?

ОЛЬГА. Взрослеет! Тебе легко говорить, а мне-то каково! Сердце кровью обливается. Спросишь его, где был? А он только руками разводит, как, дескать, я тебе объясню?

ВАСИЛИИ. Не лезь ты к нему.

ОЛЬГА. Как не лезь, как не лезь?! А ну — он вешаться вздумает, тоже не лезь?!

ВАСИЛИИ. Чего ему вешаться? Совсем сдурела?

ОЛЬГА. Чего?! А того! Ты вот сидишь сычом, — и дела ни до чего нет, а он давеча побитый пришел — кровь так и хлестала! Я его «кто? что?» А он только плечами пожимает и голову прячет. Я ему давай компресс прикладывать, а он отмахивается. Сел и стал на своей дудке играть — ненормальный! У самого кровь хлещет, а он дудит — ну сил моих нет! Где он только раздобыл дудку эту — ума не приложу! И не оторвешь ведь от нее, упертый, как бык! Пиликает на ней и все тут! Я его отучить хотела, говорю, соседи на смех поднимут — все работают, а ты играешь. Смотрю, отложил. Совсем было успокоилась, а он хвать ее вечером и побежал. А потом докладывают мне, он, мол, ночью в поле дудит. Идиот! Все люди как люди, только у меня идиот. Два идиота! Один с дудкой в поле, другой в церкви поселился! Дожила Ольга!

ВАСИЛИИ. Все?

ОЛЬГА. Нет, не все! Я что, одна за сына отвечать должна, ты полномочия сложил, так получается?

ВАСИЛИИ. Ему сколько лет? Три? Четыре? Что за него отвечать, небось, не умалишенный!

ОЛЬГА. Да вы оба умалишенные, только сейчас не о том разговор. Побитый, говорю, пришел!

ВАСИЛИИ. Ну что ж? Разберется.

ОЛЬГА. Как он тебе разберется, когда он ни бе, ни ме!

ВАСИЛИИ. Ну руки, ноги есть у него, голова на месте!

ОЛЬГА. Руки! Скажите, какой умник нашелся! А если их пять человек, десять! Пьяная шпана, у которой кулаки чешутся! Им, может, пар надо выпустить, видят, он один, безответный — ну и колотят его! А он что? Двинет кому-нибудь, так его остальные добьют.

ВАСИЛИИ. От меня-то ты что хочешь? Чтоб я с ним за ручку ходил?

ОЛЬГА. Поговори с ним, ты отец! Растолкуй ему, чтоб не ввязывался, я не знаю… Не знаю я! Но ты должен! Может, у вас особая связь какая-то? Ты нелюдим, он нелюдим — два сапога пара, черти какие-то.

ВАСИЛИИ. Зачем мистику приплетаешь? Наслушалась старых брехушек.

ОЛЬГА. Ну а без мистики, если серьезно?

ВАСИЛИИ. Ну, серьезно. Ну?

ОЛЬГА. Ты не замечал за ним ничего такого… подозрительного?

ВАСИЛИИИ. Чего?

ОЛЬГА. Чего-чего! Прямо из себя меня выводит! Будто не знаешь, про что я!

ВАСИЛИИИ. Откуда мне твои фантазии знать?

ОЛЬГА. Фантазии?! Вся деревня ходуном ходит — фантазии!

ВАСИЛИИ. Чего это она ходит?

ОЛЬГА. Да ты притворяешься или совсем из ума выжил, оглох, что делается, не слышишь?!

ВАСИЛИИ. Не слушаю сказки ваши — вот и не слышу.

ОЛЬГА. Это не сказки! Это уголовное дело, к твоему сведению!

ВАСИЛИИ. Какое дело?

ОЛЬГА. По нему хоть мир перевернись за окном — и то не заметит! Зинаиду обокрали, неужели не слышал?

ВАСИЛИИ. Не слышал.

ОЛЬГА. Будто на луне живешь. Уже два дня как. Три колечка унесли золотых и трубу! И деньги, говорит, немного. Они со своим сыном, значит, в город, вернулись — окно настежь — вещей как не бывало! Она милицию, то-се, да кто ж сознается? Те сказали, пиши заявление, начальство пришлем из города, обыск устроим. Не знаю, написала она или нет, написала, наверное. Да теперь уж, небось, давно перепродали. Такой переполох стоял, а он и ухом не ведет.