Голубой трамвай - страница 16
– Ну вот и славно…
– Она шутит, – сказал Вэн. – Она ведь шут. На самом деле ей ничего не ясно… и нам тоже.
– Да? – удивился Тип.
– Лимитирование – третье великое завоевание разума, – продолжал его брат. – Ты просто клеткаешься в лимитатор, и тебя там лимитируют на то, что ты заслужил. Есть безлимиты – их дают просто так, уже потому, что ты родился. Безлимит – клеткануться к родителям, к детям, к братьям-сестрам – короче, ко всей главной родне. Безлимит – учиться в начальной школе. И средние тоже есть безлимитные, но там одни буцники… По безлимиту идет служба спасения, но это только попасть туда, а там тебе уже начисляют кредиты, и ты лимитируешься в минус… Все остальное – лимиты.
– Как их получить? – спросил Докс.
– Заслужить надо!.. Скажем, ты делаешь еду или электричество, или там мебель, и тебя за это лимитируют на какие-то контакты – купить, например, ту же еду, или просто клеткануться куда-нибудь. Но за это большой лимит не получишь. Чтобы иметь нормальный лимит, надо ничего не делать, а просто служить в лимитации. Туда попасть трудней, чем на этот ваш трамвай… хотя это я пошутил, да. Говорят, что у кормачей – у Кормчих, то есть, – сплошной безлимит на все. И у тех, кто поближе к ним.
– То есть… – Мэй с трудом подбирала слова, – то есть выходит, что… если у меня нет никаких этих ваших лимитов – то я не смогу никуда попасть и буду вечно торчать в клетке?
– Да. Сможешь выйти на Панель, но не сможешь клеткануться обратно. Если только ты вышла не оттуда, где живут твои родичи. У нас многие живут по двадцать человек в клетке… хоть это и считается аморальным, и все время говорят, что будут сокращать безлимиты…
– А как делают вот этот самый… лимит-безлимит? – спросил Вэн. – Как вообще это получается: ты кладешь руку на дверь – и…
– Ну, меня же лимитируют. А, вы ведь… Даже как-то странно, что вы не… В общем, ты клеткаешься в лимитатор, и там такой специальный прибор прописывает в тебе лимиты и безлимиты. Садишься в такое кресло, и оно в тебя все это пишет. Это не больно и не страшно, и у нас всякие шутейные стишки учат про боягузов, которые боятся лимитироваться… Когда рождается младенец – его сразу надо клеткануть в лимитатор и прописать безлимит. Без него человек как бы никто. Он не выживет. Он даже к папе с мамой не сможет попасть, и многие дети из нелимитных семей так и пропадают на Панели…
Мэй поежилась, а Докс сказал:
– Черная магия какая-то.
– Кстати, – вдруг нахмурился Топ. – Ведь вас там, наверно, не лимитируют, да?
– Наверно, – перепугался Вэн. – И как быть?
– Не знаю… Тогда вы без нас пропадете. И с голоду, и вообще. Надо как-то вас лимитировать… а это совсем сложно. Совсем-совсем сложно, – бормотал он, глядя в пол.
– Мэй и Вэн, вы проголодались? – спросил Докс. Кажется, он снова усмехался.
– Нет, – удивленно сказала Мэй, и Вэн тоже сказал – «нет».
По-обычному, по-нормальному должно было быть уже где-то три-четыре часа ночи. А если Мэй подхватывалась в это время – на нее всегда нападал ночной жор. (За фигуру Мэй не переживала: с такими кудрями ее и жирную будут любить.)
– И я нет. Вот проголодаемся – тогда и будем волноваться, ладно?
– Ладно, – вздохнул Топ. – Надеюсь, вам хотя бы понятно.
– О да-а, – нежно улыбнулась Мэй. – Дело ясное, что дело темное.
– Вот и нам всю жизнь было все ясно, – вмешался Тип. (Все-таки они тупые, подумала Мэй.) – До тех пор, пока не…
Он вдруг умолк. Потом шепнул «буц» и метнулся к двери.
Дело ясное, что дело темное
Все наблюдали за ним, не дыша. Тип приоткрыл входную дверь, выглянул и какое-то время напряженно вглядывался в коридор.
Потом повернулся к Вэну:
– Ты ничего не слышал?
– Не знаю, – пробормотал тот. – Может, показалось…
– Тогда чего дергаешься?
– Говори нам, как что-то услышишь, – попросил Топ. – Ты здорово выручил нас там, в заброшке. У тебя, видно, уши, как у мифокота.
– Это как?
– Ну… потом как-нибудь. Сейчас пусть Тип говорит, это его история.
Тип вздохнул. Потом сказал вдвое тише:
– То, что я скажу, никто и никогда не должен знать. Обещаете?
– Обещаем, – ответили все. Мэй даже скрутила пальцы по-корейски.