Голубой трамвай - страница 32

Вэн чувствовал, как невидимый стальной занавес переползает ему на спину и вдавливает в пол.

– Итак? Я слушаю, – магистр повернулся к ним в кресле. – Кто ты и откуда – мальчик, одетый в материал, чье сопротивление выше всех мыслимых пределов?

Повисло молчание. Топ несколько раз открывал рот и закрывал его обратно.

– Ты хоть сознаешь, что ты ходячее счастье оборонной клетки? И ты думаешь, что выйдешь отсюда просто так?

У Вэна вдруг застыли все мысли, будто магистр их заморозил.

– Я прекрасно понимаю, что интрига совсем не в костюме. И я жду.

Молчание длилось, наверно, еще минуты три. Или семь. Или чур знает сколько.

И только Вэн хотел открыть рот, чтобы сказать – «я купил этот костюм у одного буцника» – как Топ вздохнул:

– Как ты узнал?

(«Предатель!» – охнул Вэн.)

– Я? Примерно как музыкант знает по одной ноте, хорошо ли поставлены руки у его коллеги… Итак?

– Мы не можем сказать, – пробормотал Вэн. – Это не наша тайна. Не только наша.

– Вот и славно. Вот мы и признали, что это тайна. Это уже прогресс. А раскрывать тайны – моя профессия, – сказал Нум, подойдя к автомату, похожему на кофейный. Это и был кофейный автомат – точь-в-точь такой, как земные. – Хотите кофе? – спросил он и с наслаждением отпил глоток. – Со сливками!..

– Причем тут кофе? – крикнул Топ. – Отпусти нас! Что мы тебе сделали?

– Ты знаешь, чем занимался твой отец? – спросил Нум, воткнув в него свой взгляд.

Это прозвучало с особой интонацией, и не было сомнений, что именно он имеет в виду.

«Наверно, так мифокобра гипнотизирует мифолягушку» – подумал Вэн…

– Ну… инженером был… – сказал Топ, – на лимитации… Знаю!

– Я не сомневался. Ты разбираешься во всем этом?

– Нет, – качнул головой Топ, и магистр кивнул:

– Верю. Ну, хоть приблизительно понимаешь, что это было?

– Приблизительно да, – подтвердил Топ и стал рассказывать про прыгатор. Вэн не верил своим ушам.

– Так, – кивал магистр. – Ты знаешь, что твой отец… только спокойно… – что твой отец покидал пределы Клетовника?

– Но это невозможно, – уверенно сказал Топ.

– Значит, знаешь, – снова кивнул магистр. – Если бы не знал – сказал бы «да ты что!» Он рассказал тебе?

Топ помолчал и угукнул.

– Славно. Славненько… – в задумчивости бормотал Нум. Его пальцы мяли пустой кофейный стакан. – Трамвай?

– Да.

– Ты прибыл на нем же? – спросил он Вэна. – С ним?

– Нет… то есть не с ним, – сказал Вэн. Бывают ситуации, когда врать просто глупо. – С другими.

– И много вас?

– Трое, – сказал Вэн, с ужасом думая – «вот я и выдал своих друзей».

Нум снова кивнул. Казалось, ничто не могло его удивить, но Вэну было видно, как горят его глаза.

– Я бы с величайшей радостью исследовал твои возможности, – сказал он, – но… думаю, я всегда успею это сделать. Это все, что вы знаете от Гора? – вдруг крикнул он. – Только честно! Ну?!

– Все, – кивнул Топ. – Ну, может, еще какие-то детали, но в основном все. А… скажите…

– Что?

– Отец… жив?

– Я не знаю, – сказал Нум. – Я не знаю, и я говорю это так же честно, как ты говорил со мной. Итак, Топ Гор и ты, пришелец из Запределья – так мы, ученые, называем место, откуда ты прибыл… Итак… Гор рассказал вам не все.

Мальчишки не дышали.

– Каков возраст Клетовника? – спросил Нум у Топа.

– Ну… большой. Очень большой, – сказал тот. – Миллиарды часов.

– Так. А тебя не удивляло, что ты нигде и никогда не встречал старинных книг? Когда изобрели письменность и книги?

– В третью, кажется, темную эпоху.

– Допустим. И где они?

Топ хмурился. Сердце Вэна стучало.

– Вариантов только три, – продолжал Нум. – Первый: все они истрепались. Вероятность его ничтожна, поэтому сразу идем дальше. Вариант второй: это ложь, и книги изобрели позже, после Клеткоустроения. Но зачем Кормчим приписывать свои заслуги темным временам? Вариант третий: книги специально уничтожены. Выбирайте из двух последних – какой вам больше нравится?

– Никакой не нравится, – хрипло сказал Вэн.

– Мне тоже. Но я выбираю третий, потому что я кое-что знаю. Ждите здесь, – Нум коснулся двери, занавес откатился, и он вышел, оставив его открытым.

– Мотаем?! – зашептал Вэн, оглянувшись на Топа. Но тот качнул головой. Он был бледным, как выбеленные уши Мэй.