Голубой трамвай - страница 5
В тот день был такой туман, что он еле нашел дорогу из школы.
То есть Веня, конечно, нашел ее без проблем, но жуть от тумана требовала преувеличений, и он так и сказал маме – «еле нашел дорогу». И пожалел, потому что мама тут же запретила ему выходить на улицу, пока не развиднеется – «вдруг потеряешься» – и все Венины доводы о мобилке, о знании города и о чем угодно ушли коту под хвост.
Вене очень хотелось побродить по туману, и весь вечер он простоял на балконе, глядя на него сверху. Но сверху было не то: марево, как облака из самолета, и все. А домов, которые растворялись и исчезали в нем, как привидения, не было. И деревьев, которые как с китайских картин, тоже не было, и фар, которые как глаза чудовищ. Все чудеса, которые он видел, возвращаясь из школы, были где-то там, внизу, но не для него.
Трудно сказать, почему, но Веня долго не мог уснуть и вслушивался в музыку поездов, пытаясь понять, меняется ли она в тумане.
Еще труднее сказать, почему он проснулся глухой ночью, когда спали не только родители и все нормальные люди, но и стены, и потолок, и окна.
Только поезда не спали. Они звали его сигналами со станции, и почему-то эти сигналы отзывались в нем горькой мутью, будто кусочек тумана влез в него, пока он шел из школы, и остался внутри. Или, может, это был запах дыма.
Какое-то время Веня лежал и слушал все сразу – поезда, гудки и тишину спящих стен. Потом вскочил и подбежал к окну.
За ним не было привычной гирлянды огней. Окно было в никуда. Это никуда залепило его, как пластилин.
Туман, просто туман, подумал Веня, холодея. Почему он похолодел – было непонятно. Может, ощутил сырость ночи сквозь окно. А может, уже понял, что сейчас сделает.
«И в самом деле… три с половиной километра – это сорок минут, если идти по-быстрому… Полтора часа туда-обратно… ну, плюс постою у путей, дождусь поезда… Через два часа буду дома. Никто не проснется, никто не попалит. Если что – скажу, что душно было, выходил во двор… На литературе отосплюсь. Все равно Кира Семенна видит до третьей парты максимум…»
Это было невозможно. И потому Веня оделся, достал ключи и вышел очень быстро, чтобы не успеть передумать. Или испугаться.
Прикольно: будто можно опоздать испугаться… «Ну, вот вышел… и что?» – вопрошал себя Веня, чувствуя внутри маленький и вполне терпимый страшок вместо того Страха, который вполне мог туда залезть. Рядом со страшком было что-то новенькое: Веня вглядывался в дома-привидения, в фонари-глаза – и его колол острый ток азарта. Капитаны, которые отчаливают в бурю, или эльфы, которые бросают вызов тьме, наверно, чувствуют то же самое.
Двор был неузнаваем. «Кто-то взял и перенес меня на другую планету» – думал Веня и улыбался, чтобы страшок не перерос-таки в Страх.
Его Город ушел в лиловую мглу и сам сделался мглой. Дома были ее сгустками, деревья – отвердевшими клубами, фонари – наэлектризованными вспышками. Невидимое электричество пронизывало Город и кололо Веню, вынуждая его почти бежать, и он бежал бы, если бы не хотелось оглядываться на каждом шагу.
Во все концы перед ним расходились паутины поворотов. Каждая из них была маленькой задачей: дорогу Веня приблизительно знал, но одно дело – знать по гуглу, другое – найти ее вживую, и совсем уж третье – сделать это в тумане. Если и свои места, знакомые до тошноты, сделались другой планетой – что тогда говорить о настоящей другой планете, которой для Вени был Тот Район!
Веня двигался быстро и не тратил время на колебания. Его вел какой-то невидимый компас, как птиц, когда они летят через океан. Город и был для него океаном, а Веня – капитаном, который боялся меньше, чем думал сам о себе…
Трудно сказать, какие мысли думались ему тогда. Может, это были и не мысли вовсе, а искры туманного электричества. А может, это были поезда, которые неслись в тумане так же, как Веня сейчас несся к ним. Он слышал их призывные гудки, и те направляли его, помогая выбрать нужную улицу.
Веня давно перестал понимать, где находится, – да в этом и не было нужды: поезда гудели все ближе, и он знал, что на верном пути. Как идти назад, он не думал.