Голубые столбы Тиэлии - страница 45

Короче говоря, процессия отправилась на Объективный Совет пешком. Гордо подняв голову, шла Евдокия Петровна по улицам Колонии. Ей стыдиться было нечего. И хотя не очень были любопытны тиэляне по природе своей, но многим из них хотелось посмотреть на землянку, спасшую Туя от смерти. Они скромно выглядывали из окон домов, якобы невзначай выходили на улицу, прятались за пышными кустами в садах, высовывая из зелени только головы. При этом мужчины оставались невозмутимыми, а женщины тихонько вздыхали.

Члены Объективного Совета были все в сборе. Тэн Справедливый поднял руку и открыл заседание.

— Евдокия Петровна, — обратился он к Семиной, — знали ли вы о том, что жителям Колонии запрещается оказывать медицинскую помощь друг другу?

— Знала, — спокойно ответила та.

— Почему же вы нарушили наш закон?

— Так велело мое сердце!

— Сердце неразумно. Только человеческий мозг может правильно определять наши поступки.

— И добра от этого не бывает.

— А мы живем не ради добра, а ради высших целей.

— Голубчик ты мой, — сказала Евдокия Петровна Тэну.

— Не понимаю я ваших целей. Чего вы добиваетесь-то?

— Мы хотим, чтобы тиэляне были самыми могущеетвен-ными в Галактике, а может быть, и во Вселенной. Чтобы наши колонии процветали на разных планетах, чтобы все знали, что без тиэлян не будет счастья никому. А для этого нужно быть каждому сильным и разумным.,

— Вот и ты, милок, о счастье заговорил... А что такое счастье? Разве сидеть на голове у другого — это счастье? У тебя вот хорошие ребятишки растут, умные, добрые, отзывчивые. Слышала я, что учиться они любят. Пусть набираются ума, а потом из своей головки придумают что-то хорошее для всех. Вот, наверное, в чем счастье. А ваши разговоры, уважаемый' о силе могут только до плохого довести. Будешь ты, к примеру, стариком, больным и немощным, а Тан возьмет и выбросит тебя на свалку. Что ты на это скажешь?

— Он не посмеет поднять на отца руку!

— Посмеет, еще как посмеет. Ты ведь сам учишь его признавать только силу. А доброту-то из кармана сразу не вынешь, ее с детства в сердце носить надобно...

Члены Объективного Совета встревоженно что-то зашептали друг другу. Может быть, они представили себя в старости на свалке?

— Мы же не совсем отрицаем'доброту, — немного смутившись, сказал Тэн Справедливый. — Просто тиэляне признают ее в разумных дозах.

— Доброта в клетке, — определила Евдокия Петровна.

— Ничего подобного, — горячо возразил Тэн. — Просто мы на первое место ставим разум и силу.

— Слышала я уже, милок, про это, — задумчиво сказала баба Дуня. — Правда, сорок с лишним годков прошло с того времени, но разве можно забыть такое. Война тогда гуляла по нашей земле. Может, слышали?

— Да, мы знаем многое о вашей планете, — ответил Тэн. — Знаем, что напала на вас сильная армия, но вы оказались сильнее и победили ее. За это тиэляне уважают вас.

— Ты рассуждаешь, сердешный, на уровне моего Саньки. Это он приходит и рассказывает, как с другом боролся. Кто оборол, тот и сильнее. А в нашей войне не только сила силу побеждала, а Добро воевало со Злом.

— Вы — за добро, они — за зло? — уточнил Тэн.

— Правильно понял, милок. Они несли зло всей земле. Они называли себя сверхчеловеками, они презирали все, что было не их происхождения. Они издевались над людьми, уничтожали их. Сколько безвинной кровушки было пролито! Но ке помогла им ихняя сила. Доброта оказалась выше. Помню, в деревне нашей зверство учинили. На околице девчушка жила, лет тринадцати от роду, Маринкой звали. Одна жила. Мать у нее померла от легошной, когда девчонке всего-то годика два было. А отец, как и положено, на фронт в войну ушел* Но Маринушка не очень-то бедствовала. Хозяйка справная была. Картошку сажала, козочку держала, курей. Наша деревня в первые же дни войны под немцем оказалась. Они сразу показали над нами свою силу. Стрелять начали, вешать людей, избы палить. Правда, Маринушки это не касалось. Тихо она жила, хатенка у нее была не очень завидная да на краю села. Немец-то к ней и не совался. Но вот однажды ночью приблудился к ней в хату наш солдатик, раненый. Спрячь, мол, меня, милая. Маринушка очень добрая была. Не отдала солдатика врагу на растерзаиье, спрятала на сеновале. Но кто-то, видно, пронюхал об этом и донес на нее. Немало ведь сволочей и среди нас водится. Схватили немцы обоих, допрашивать начали. Солдатик молчит, Маринушка тоже. То, что солдат слова ке проронит, немцев не удивило. Мужик все-таки. А на Марину осерчали они очень. Маленькая девчонка, а презирает их силу. Сказывали люди тогда, что немцы Марине жизнь сохранить обещали, если она от солдата откажется. Сам, мол, залез на сеновал, не привечала его. Не согласилась она. Одно твердила: прятала и все тут. С характером сиротинушка оказалась. Так и шли они к виселице вместе: солдатик и Маринушка. Спокойно шли, за руку друг друга держали. Умерли, а добра не посрамили. Так разве, уважаемые товарищи, смертью можно доказать силу?! Неужто ты, отец, хочешь воспитать из Тана фашиста?