Гордое сердце - страница 25

— Что за странный ребенок?

— Он только что родился, — ответила она.

Он молчал. Когда она повернулась, он снял холст с неоконченной головы Марка.

— Почему вы сделали мертвого человека? — спросил он полным ужаса голосом.

— Он не мертв, — быстро ответила она, — просто не закончен.

— Вы когда-нибудь что-нибудь закончили? — изумленно спросил он.

— Конечно, — сказала она. — Я собираюсь закончить твой портрет. Подойди — вот глина.

Он накрыл голову, подошел к ней и посмотрел на массу, которую она месила на столе.

— Мне не нравится, когда у меня грязные руки, — сказал он.

— Тогда тебе нужно заниматься чем-нибудь другим, — сказала Сюзан. — Это грязная работа.

— Я мог бы рисовать, — предложил он. — Я много рисую.

— Что?

— Ну, в основном лошадей.

Она вытерла руки, порылась в своих вещах и нашла бумагу для рисования, пастель и кнопки. Затем прикрепила бумагу к стене около окна и дала ему карандаши.

— Ты можешь стоять здесь и рисовать свою лошадь, — сказала она.

Он взял карандаши и, не говоря ни слова, начал рисовать. А она, глядя, как свет падает на его юную голову, начала быстро придавать ее форму материалу.

Было трудно уловить скользящие линии, мягкие углы и неожиданные повороты его головы. Щеки были по-детски круглы, но рот был своенравный и твердый, рот молодого мужчины, а губы мягкие, полные. Он ни разу не взглянул на нее, и она молча работала почти в течение часа. Затем он бросил карандаши.

— Я сделал достаточно, — сказал он. — Закончу завтра.

Она остановилась и подошла к нему.

— Почему, ты нарисовал только лес?! — воскликнула она. — Я думала, что ты рисуешь свою лошадь.

— Я поскачу в лес на моей лошади, — с жаром сказал он, — поэтому я сначала нарисовал лес и яркое облако, которого завтра уже не будет. И, кроме того, я буду очень маленьким, на переднем плане.

— Это хорошо, — сказала Сюзан. — Это действительно очень хорошо.

Он оставил похвалу без ответа, подошел к голове и спросил:

— Это я?

— Это будешь ты, — ответила она. — Тебе нравится?

Он покачал головой:

— Она выглядит грязной. Но я не знаю, как выгляжу я. Мне надо сейчас идти. Я приду завтра рисовать лошадь.

— Я буду ждать тебя, — сказала она.

Он ушел. Она уловила еще одну скользящую линию и зафиксировала ее в глине. Сюзан снова посмотрела на его рисунок. Было удивительно, как хорошо он уловил тени леса под низким солнцем.

Трудно было сказать это Марку весело, как она планировала: «Марк, я заработала немного денег сегодня». Она знала, что многие женщины прокричали бы это своим мужьям. Люсиль, выиграв два доллара в бридж, всегда хвасталась: «Хэл будет страшно доволен — я выиграла почти двенадцать долларов в этом месяце — почти столько, мы платим девушке, которая приходит посидеть с малышами, когда меня нет дома». Но она заработала слишком много, слишком легко. Марк спросит: «Сколько?» А когда она скажет ему, он посмотрит ей в глаза темным, чужим взглядом, которого она боялась, и скажет: «Это больше, чем я могу заработать за три месяца, может быть, за четыре». Она стыдилась того, что может сделать больше него. Невыносимо было унизить его. Была еще одна вещь, кроме денег, о которой она не могла сказать ему, не знала, как сказать, — это сильная потребность в уединении, которая отделяла ее от него, она была одинока, не понимая этого, и порой ей хотелось быть одинокой, потому что она не нуждалась ни в ком, даже в нем. Она могла сказать ему даже о деньгах, но не об этом.

На кухне, быстро двигаясь между столом, плитой и шкафом, она приготовила ему вкусный обед. Но это занимало только часть ее мыслей, это была лишь игра для рук. Даже ее руки не работали так, как они работали, когда она лепила. Во время такого пустячного занятия, как приготовление пирога с цыпленком, салата и десерта, ее мозг продолжал думать и рассуждать. Нехорошо было продолжать раздваиваться между женщинами, подобными ей, и женщинами, на которых она хотела походить для Марка. В первую очередь Марк должен быть счастлив. Как она могла сделать его счастливым, оставаясь такой, какая есть? Существовали скобки, которые он поставил: «(лимит для Сюзан)».