Горная худра - страница 7

Быстро работала Гри, торопилась. Вот готова куча. Стала Гри травинки перебирать, годные от негодных отделять, на мелкие кучки раскладывать. Плохо ей в лунном свете видно, медленно идёт работа.

— Так ты до рассвета провозишься, — сказала Йерна. Свистнула сквозь зубы, будто ржавым гвоздём по железу скрежетнуло. Появились на краю поляны ещё две старухи. Во всём на Йерну похожи, даже шрамы на груди такие же. Только у одной волосы в красноту отливают да передник медью блестит, а у другой волосы серебряные и передник тоже из серебра. Да клыки у них поменьше, да лица не такие суровые.

— Сольва, Коббе, вы будете траву перебирать, — приказала Йерна. — А ты, дочь человечья, плети, что тебе надо.

Младшие песты на землю сели, стали траву перебирать да на кучки раскладывать. Быстро дело пошло. А Гри полотно плести взялась. Складывает травяные пучки друг с другом, торопится, режут они ей пальцы, пятна крови на них остаются. Тяжела железная трава, гнётся плохо, да у Гри сил достаточно. Складывает, переплетает, подтягивает. Течёт ей пот в глаза, волосы ко лбу липнут, ноют руки израненные. Плоха ты или хороша, Гри, а только ты сейчас можешь Гулле помочь, больше некому. Никто, кроме тебя, не решится на этот путь, тебе одной пройти его. От нелюди горной помощь принимаешь, брата родного предаёшь ради худры мохноногой, и не совестно тебе. Так плети, Гри, торопись, пока солнце над горизонтом не показалось, не лишило плетение твоё силы волшебной, не лишило Гуллу надежды. Складывай травинку с травинкой, крепко узлы вяжи, чтоб не разошлось, ох, колючее получается полотно, как такое на Гуллу накидывать, на кожу её нежную, как молоко белую, а придётся ведь, себя ты для неё не пожалела и её ради неё самой жалеть не должна. Плети, Гри, сплетай для подруги свободу, а для себя петлю да саван, не простит ведь брат тебя, сама знаешь. Да что угодно, лишь бы Гулла снова счастливой стала.

К утру Гри доплела.

Подняла сплетённое полотнище: ох, и тяжело оно, нелегко по горам его тащить будет! А до рассвета времени почти нет. Сереет ночная мгла.

— Ох, Йерна, — говорит она песте, — не успею я домой до восхода солнца, а тогда сила волшебная у полотна пропадёт.

Задумалась Йерна. И тут громыхнуло рядом:

— Я тебя отнесу, Финнова сестра.

Вышел из мглы старый Мьон. Среди этих гор сам как гора, мох на спине его растёт, ноги, словно корни, за скальную твердь держатся. Обомлела Гри. А Мьон её обходит да на колено встаёт.

— Садись на спину и держись за загривок крепко. Упадёшь — не стану плакать по тебе. Потому только помогаю тебе, Финнова сестра, что обещаешь ты Гуллу вызволить.

Гри со страхом совладала, села на закорки старому цверду, в загривок его вцепилась. Выпрямился Мьон, шагнул вперёд — у Гри только ветер в ушах засвистел. Опустила она голову, пальцы на загривке цверда занемели, думает только, как бы ей не свалиться. Три раза шагнул Мьон и вот уже наземь её спускает — тридцать шагов до ограды хутора. А небо на востоке светлеет.

— Иди, Финнова сестра, — громыхнул цверд. — Да не вздумай обмануть!

Гри ему низко в пояс поклонилась — и побежала, только пятки засверкали.

Гизела в то утро рано поднялась. Завозился ребёнок, заплакал, пришлось его баюкать-укачивать. Ходит она по комнате, напевает песенку тихонько, сама о Гри думает. Где-то она теперь? Помнит ли о ней?

Вот уснул малыш, положила Гизела его на лавку. Едва успела распрямиться, как распахнулась дверь, влетела Гри, запыхавшаяся, растрёпанная, и тяжёлое полотно у неё в руках, и тянет от того полотна холодом да запахом знакомым. Будто бы подземные воды так пахли; а ещё — передник сестрицы Йерны, когда Гизела в него лицом утыкалась, в горестях своих детских прося утешения. Распахнула Гизела глаза на золовку, а та полотном махнула — и накрыла её с головой.

А тут и солнце взошло.

Упало на пол обручальное колечко, покатилось, звеня, под лавку. Сбросила Гулла железное полотно, улыбнулась широко. Глаза у неё дикие, чёрные. Взялась обеими руками за ворот платья, порвала его пополам и прочь отбросила. Наклонилась, погладила шёрстку на ногах, хвост колечком завернула. Потом подняла глаза, кинулась к Гри, обняла её крепко-крепко, прямо в губы поцеловала: