Горные орлы - страница 19
Тишка сунул редкого и по величине и по окраске аскыра за пазуху и, все еще дрожа от возбуждения, сузившимися глазами посмотрел на рухнувшего к его ногам великана.
Но в следующую же секунду взгляд его упал на кремневую винтовку алтайца с длинными сошками. «Спрятать. Корову за кремневку взять можно, приду за ней потом». Он сунул ружье под выступ скалы и только тогда огляделся. Место было глухое. Свидетель лежал мертвый.
— Пропади ты пропадом! «Шей будешь?» Вот тебе и «шей»… — громко сказал Курносенок и стал забрасывать убитого снегом.
Со спины алтайца снег осыпался, как песок, а внизу, под головой, пропитывался кровью.
Кое-как забросав тело убитого, Тишка спрятал в снег стоявшие у скалы лыжи алтайца и, не оглядываясь, побежал готовой лыжницей к избушке.
Селифон был в тайге. Курносенок ободрал в становье соболей и спрятал шкурки под рубаху.
«Мягкие, в горсть зажмешь. Триста рублей за каждого…»
О случившемся старался не думать, но сознание большой, непоправимой беды где-то глубоко засело в душе.
— Домой! Снимай капканы утром — да ко дворам, в баню… — Селифон счастливо улыбался.
Тишка молчал. Был он бледен и угрюм. За ужином не притронулся к каше. Радостно взволнованный удачным окончанием промысла, близкой встречей с Мариной, Селифон не обратил на Тишку внимания.
Легли рано.
— Пороша выпала бы… — как бы про себя заговорил Курносенок.
— О чем ты?
Но Тишка уже храпел.
Лишь только заснул Селифон, Курносенок потихоньку встал.
«А уж Вирушка будет рада платью…»
Но на душе по-прежнему было тревожно.
«Плохо засыпал, следы не запутал, как бы не наткнулся кто…»
Тишка вышел за дверь.
Небо было в звездах.
«Вёдро!.. Сбегать привалить как следует. А Селифошка хватится — скажу: капканы досматривал…»
У избушки казалось просто: прийти, вырыть под скалой рядом с лыжней яму, спихнуть убитого, зарыть и заровнять снег. Когда же вбежал в первый настороженно-хмурый кедрач, напал страх. Но чем больше трусил Тишка, тем неудержимее влекло его в страшную падь, к нависшей скале.
Над первой же поляной Курносенок увидел странное, мглистое марево, и ему почудилось, что залитый звездным светом снег дымился, разгораясь в костер. Не помня себя, Тишка кинулся обратно.
Избушка показалась неожиданно быстро. Споткнувшись лыжами о порог, парень с размаху упал на Селифона.
— Одурел, что ли?.. Откуда ты?
Дрожащий Тишка, вытянул руки, закричал:
— Там!.. Там!..
Селифон выскочил за дверь, постоял, послушал и вернулся.
— Да откуда тебя кинуло-то?
— Вышел я… а… он горит, горит…
— Кто? Какое ты мелево мелешь?
— Снег… Капканы пошел досматривать… А там… горит…
— Ушканья[8] душа твоя… Ночью ловушки досматривать!.. Ложись. Утром самому над собой смешно станет…
…Снимая капканы, Тишка услышал визгливо-гортанный крик:
— Э-э-гы-ый!
К крику присоединился лай собак, заполнивший устье пади. Ноги Тишки в коленках дрогнули, точно кто ударил по ним поленом.
«Алтай!.. Бежать!»
А ноги не двигались, руки тоже утратили силу. Тишка, как в капкане, ерзал на одном месте. Несмотря на мороз, на спине, на лице, на лбу у него выступил обильный пот.
— Э-э-гы-ый! — уже заметно ближе раздался крик.
— К Селифошке!.. К Селифошке!.. — с трудом двигая лыжи, шептал одеревеневшими губами Курносенок.
Поднявшись на увал, он скрылся в кедрач.
«С собаками разыскивают… Догонят — убьют…»
Завидев издали Селифона, стоявшего у избушки, он замахал ему руками. По бескровному лицу Курносенка пробегали судороги.
— Бросай! Сумки бросай… Алтай… много… гонятся… Грабить пушнину будут…
Ужас Тишки передался Селифону.
Пушнина была увязана. Селифон оттолкнул метавшегося по избушке Курносенка, перекинул сумку за плечи, взял винтовку и встал на лыжи.
— Не отставай!
За увалом в устье пади, выли собаки.
Адуев кинулся набитой лыжницей в первый лесок, стараясь запутать следы выхода на исполосованное лыжами место его белкования. Отбежав с километр, он обернулся. Собачий лай слышался уже со стороны избушки.
— Не отставай!
С лица Тишки струился горячий пот.
— Зипун скину, загорелся…
Селифон пригрозил Тишке кулаком.
Курносенок хватал на бегу снег. Подъем пошел круче.
Тишка хрипел, как запаленный конь.