Горные орлы - страница 68
Как-то вечером Орефий Лукич пришел к Марине. Она сидела с учебником в руках.
«Вот кстати!» — подумала Марина: он часто помогал ей по физике и алгебре.
Зурнин принес завернутый в газету электрический чайник.
— Точно такой же в Ленинграде подарила мне приятельница моя — Марфа Обухова. Как он мне служил в моем хозяйстве! И еще она мне подарила сковородку с ручкой. Я обязательно разыщу вам такую же, — в глазах Орефия Лукича загорелись теплые искорки.
Марина насторожилась.
— Друг у меня есть, инструктор женотдела. Сейчас она в командировке по округу. В одном полку со мной служила. В прошлом году на всесоюзном съезде партии снова встретились… Да так, на почве прежних боевых воспоминаний, и сошлись с ней. Хороший человек, очень хороший, — повторил Зурнин, словно в чем-то убеждая себя.
Марина приготовилась слушать, а Орефий Лукич задумался. Посидел еще немного и ушел.
«Любит ее…» — решила Марина и спокойно углубилась в чтение.
Густым туманом затянуло дали.
После неудачной погони за Мариной Селифон Адуев впал в буйство.
Фрося прибежала к матери.
— Гонит он меня от себя, родимая ты моя мамынька.
— Не убивайся, дочь, окручен — не вывернется: козла назад рогами не ставят.
Верное лекарство от сердечной Селифоновой тоски отыскала Васена Викуловна.
— Молчи, доченька, счас я! — Она нацедила берестяной туес пенной медовухи.
— На-ко, родная, благословясь. В хмелю перегорит, протрезвится — человеком станет. И не круши сердце, Апросинья Амосовна! У каждого из нас всего на веку перебывало, не одна мозоль на печенках изношена. Оно только со стороны будто кажется кругло да гладко, как на яичке, а всякого копни — упился бедами, опохмелился слезами…
Фрося накрыла туес фартуком и понесла домой, к Селифону.
Селифон сидел в горнице, навалившись грудью на стол.
«Черней земли!» — со страхом подумала Фрося и робко провела ладонью по его голове. Селифон поднял налитое кровью лицо и уставился на нее мертвым взглядом.
Потом взял туес и стал пить через край.
— Сс-е-ели-фо-ша, кр-р-овиночка моя! — чуть слышно сказала Фрося, низко наклонившись к лицу его.
Но Адуев уже снова был неподвижен.
— Ячеишники свояки!.. Бабку свою опроси!.. — вдруг бесстрашно закричала она.
— Во-он! — грозно прохрипел Адуев, нависнув, большой и черный, над Евфросиньей.
Она бросилась на улицу. В окно полетела швейная машина, посуда — Фросино приданое.
— Вот! Вот тебе! — неистовствовал Селифон.
Вскоре он исчез из деревни неизвестно куда.
По дороге в город Селифона снова постигла неудача: ночью, в лесу, на его лошадь напал медведь. Стреноженный Мухортка разорвал ременные путы и умчался обратно в деревню. Утром Селифон остался с одной уздой.
«Возвращаться к поповне?..»
Адуев пошел в город пешком.
Ягод еще не было, пришлось в дороге питаться горной репкой, диким луком и медвежьей сахаристой пучкой. В пригородной деревне не выдержал и обменял свою шапку на хлеб.
В город пришел ночью, ночевал на скамейке в городском саду, положив под голову узду.
Утром Селифон бесцельно покружил по сонным, тихим улицам, пока не очутился на пароходной пристани. Артель грузчиков носила дрова на баржу. В паре со здоровенным, широколицым парнем работал щупленький мужичок с острыми, худыми плечами. Грузчики громко смеялись, когда у него выпучивались от натуги глаза и подгибались на сходнях ноги.
— Отдохни! Дай-ка я поношу!
В обед грузчики накормили Адуева жирными артельными щами. Широколицый парень похлопал Селифона по спине и убежденно сказал:
— Наш брат, крючник, делал, по статьям вижу…
Селифон, не бросая узды, снова пошел в город.
Теперь он внимательно приглядывался к проходившим женщинам, засматривался на окна домов. За занавесками ему мерещилось ее лицо. «Не уйду, пока не найду!»
Ночь Селифон снова провел на скамейке в городском саду.
Орефий Лукич распахнул дверцу машины, усадил Марину. Шофер, молодой комсомолец, вопросительно повернулся к Зурнину.
— Покажи, Миша, Марине Станиславовне наш город. В центре потише, оттуда на тракт. С тракта по набережной, к пристани, а потом к стадиону.
Город купцы построили на болоте: на улицах в грязи тонули лошади.
Качнулись навстречу дома, заборы, прогалы переулков, садов и площадей.