Горы слагаются из песчинок - страница 9

стр.

В последние недели поговорить с ним Подростку не удалось: Мать не пускала его в больницу, где в душной, пропитанной страхом атмосфере человек с первого шага испытывает ощущение, будто из легких загадочным образом выветрилось вдруг все, что хоть чуточку напоминает о внешнем мире. Со всех сторон его атакуют тяжелые запахи пота, страданий и боли вперемежку с дурманом операционных и перевязочных.

Нет, с Отцом он не говорил, но видел его.

Помог ему — неожиданно быстро и просто, за серию марок — его одноклассник Ферике, тщедушный и робкий малый, пользующийся всеобщим покровительством. Его мать — она работает в больнице уборщицей — провела Подростка через приемный покой в подвал хирургического отделения, где тот, дожидаясь подходящего момента, укрылся в каморке уборщиц.

Огромный подвал, целое подземное царство, походил на лабиринт. Таинственный и безмолвный, с извилистыми проходами, настоящими комнатами и открытыми трехстенными нишами.

В комнате, где он спрятался, стоял едкий запах карболки. Неподвижно свесив ребристые хоботы, холодно блестели сигарообразными и прямоугольными корпусами пылесосы. Мертвые складки синих халатов, ощетинившиеся ежовыми иглами швабры и окаменелые груды тряпок — все здесь нагоняло на Подростка неимоверный страх. Он стоял в неподвижном немом ожидании, не в силах даже переступить ногами, приросшими к каменному полу, как к постаменту.

Наконец появилась уборщица — запыхавшаяся, с мокрыми пятнами на подоле халата. Ее распухшие ноги были затянуты в потрепанные парусиновые ботинки с высокой шнуровкой. А из-под плотно повязанной косынки упрямо выбивались золотистые прядки волос.

— Можно идти, обход закончился, — прошептала она, тронув Подростка за плечо.

Тот весь съежился и зажмурил глаза.

— Отец… в двенадцатой, — неуверенно пробормотал он.

— Знаю, знаю, — закивала тетка. — Я ж тебе говорила, что каждый день его вижу. — И вдруг, помрачнев, добавила: — Только вот разговаривать с ним нельзя.

— Понятно, — вздохнул Подросток.

— Ему теперь полегчало после укола — хоть не чувствует ничего, — холодным чужим голосом сказала она.

Подросток, будто его подтолкнули в спину, вывернулся из-под руки женщины и побежал.

— Да постой ты! Ступай за мной, потихоньку.

Тот покорно остановился. Уборщица подхватила швабру и тряпки и повела его наверх. По лестнице навстречу им спускались люди в белых халатах, но Подросток, не отрывавший глаз от шагающих впереди парусиновых туфель, их даже не заметил, они проплыли мимо расплывчатыми молочно-белыми пятнами. В нос ударил тяжелый воздух. Звякнуло, опускаясь на каменный пол, ведро. Уборщица выудила из него тряпку и, ловко отжав ее, показала рукой вперед:

— Вон те две — двухместные… Он в ближней отсюда. — Толкая перед собой обмотанную тряпкой швабру, она не спеша двинулась к палате.

Подросток — за нею.

Цифра 12 бросилась в глаза неожиданно. Дверная ручка была вмонтирована в металлический прямоугольник, точно дверь вела не в палату, а в сейф. Уборщица была уже перед самой палатой. Бесшумно нажав на ручку, она приоткрыла дверь и, наклонившись к порогу, стала протирать каменный пол.

Комната сверкала холодной, отталкивающей белизной. В ней было тихо.

Одна койка — со взбитой подушкой на свежей простыне и плотно скрученным пледом в изножье — пустовала.

На другой, укрытый до середины груди одеялом, лежал незнакомый мужчина в серебристой пижаме с лиловыми прожилками. Лицо его — точно бело-желтая бабочка-капустница, не лицо, а маска с двумя темными впадинами вместо глаз и узкой полоской черных волос, напоминающей траурное обрамление крыльев капустницы.

Сложенные поверх одеяла желтые и безжизненные руки тоже ничем не напоминали Отца.

— Спит, — тихо сказала уборщица. — Намаялся, бедняга.

Подросток стряхнул с себя оцепенение и, озираясь по сторонам, попятился.

Коридор здесь расширялся, образуя небольшой холл. В углу, рядом с палатами, в огромном ящике росла пальма с густыми, иссеченными на концах листьями. Подросток бросился туда и спрятался за ящиком.

Через минуту, скользя по гладким плиткам пола, к его укрытию приблизилась мокрая швабра, и под листья заглянула уборщица.