«Горячий свой привет стране родной…» - страница 14
И только ветер, вечный и живой,
Еще приносит вести о других,
О тех, кому не нужен мой покой,
Молчанье дней медлительных моих.
О тех, чья жизнь упала в темноту
Прекрасной, ослепительной грозой,
О тех, чья мысль пронзила на лету
Ужасный смысл, рожденный темнотой…
Я выхожу на шаткое крыльцо
Смотреть, как ветер стелется у ног,
Толкает в грудь и ранит мне лицо,
Швыряет в небо камни и песок.
Я слушаю…Мне хочется постичь,
Понять его тревожную игру,
Мне хочется услышать громкий клич
Зовущих слов на каменном ветру.
1945
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПРОЗА, ОПУБЛИКОВАННЫЕ НА СТРАНИЦАХ ЗАРУБЕЖНЫХ ИЗДАНИЙ
Перл Уайт
По крышам каменных домов
Бежали мы, грозя сорваться.
Гремели выстрелы врагов,
Но мы еще могли смеяться
Над бандой купленных воров.
Потом длиннейшая спираль
Нас уводила в подземелье.
Над ним высокий Гранд-Централь,
Скрывая тайну ожерелья,
Тянулся в дымчатую даль.
Под тайным действием пружин
Засовы тяжкие скрипели —
Пол опускался…мы летели
На дно невиданных глубин,
Где чьи-то кости зеленели.
Потом…был вечер, снег летел,
Я шел домой холодной ночью.
И долго грезилось воочью,
Как локон пламенный горел
Назло пустому многоточью.
Новый журнал, 1947. № 16. с. 148
Книги
Уж много лет, как кто-то пишет книги,
И кто-то им ведет бумажный счет —
Летят страницы, главы, годы, миги,
И все в один и тот же переплет.
Как много их. Прекрасных, величавых,
Жестоких, непонятных и пустых,
Пленительных, печальных и лукавых
И даже бессердечных и немых…
Читай их все — и те, и те, и эти,
Ты не один, упрямый книгочет,
Тебя не станет завтра на рассвете —
Другой придет, напишет и прочтет.
Другая жизнь войдет в твое жилище
Проверить ряд бесчисленных томов,
Другая мысль, быть может, станет чище
От шелеста исписанных листов.
Новоселье. 1947. № 35–36. с. 65
Неслышная песня
Умирая поют небесам
Покидающие эту землю.
Я еще не пою, только внемлю
Как другие поют небесам.
Но живущие тоже поют
О любви, о цветах, об отчизне,
Я люблю эти песни о жизни,
Что живущие громко поют.
Сам живу между жизнью и смертью,
Оттого я наверно молчу,
Оттого я и петь не хочу,
Что живу между жизнью и смертью.
Новый журнал. 1949. № 21. с.108
Круговорот
Что приходит после ночи?
Ясный день.
Что приходит после света?
Снова тень.
Что приходит после жизни?
Смерть всегда.
Ну а после — жизнь приходит снова?
Да…
Мудрость
Кто-то сказал, не знаю,
Чьи это были слова:
Мудрость — это седая
Старческая голова.
Кажется, так и было
Долгие годы, века —
К свету малых водила
Старческая рука.
Только и часто бывало,
Мудрости не было в ней,
Мудрость даже не знала,
Чья голова седей.
Сколько их было на свете
Старых, упрямых глупцов…
Господи, сделай, чтоб дети
Стали умней отцов!
Сделай, чтоб все печали
Смехом жизнь унесла,
Так, чтобы мудрость вначале,
А не в конце была.
Новый журнал. 1950. № 24. с. 151–152
Душа и корни
Как корни дерева, душа живет,
И тело, как земля, ее питает.
Весной она невидимо цветет,
Зимой она неслышно засыпает…
И как корням, лежащим в темноте
Глубокого, холодного забвенья,
Ей снятся сны о новой красоте,
О вечной красоте преображенья…
Возрождение. 1950. № 24. с.187
Мир на штыках
Стены молчат. Их раны
Смотрят, гноясь от тоски.
Где-то стучат барабаны —
Это проходят полки.
Вечное знамя страданий
(Гордости нет уж давно,
Канула в область преданий)
Реет над бывшим кино.
Угол, где была когда-то
Церковь в угаре вина
Тянет чужого солдата
Чья-то чужая жена.
— Хочешь? Кусок шоколада,
Будешь доволен, самец…
(Дома ребенок, ей надо
Чем-то отстрочить конец).
Вот и обрубок военный,
Жизни не видно глазах…
Это что? Это победный
Мир на стальных штыках!
Возрождение. 1950. № 11. с.156
Пирамида
Нужно кормить терпенье
Коркой голодных лет,
Нужно носить смиренье
К тем, у кого его нет.
Ночью вопросы немые
Долго спать не дают —
Кто же эти другие,
Что над тобой живут?
Так же прощенья просят
За несвятое жилье?
Так же кому-то носят
Злое смиренье свое?
Ну а над ними — обидой —
Тоже какие-то есть?
Так и живет пирамидой
Ложь, униженье и лесть?
Кто же тогда — не знаю
Как и сказать в строку —
Держит и проверяет
Тех, что на самом верху?
Грани. 1951. № 13. с.107
Натюрморт
Наша квартира одета
В розовый и голубой.
Мы живем, как два цвета,
Примиренные судьбой.
В раме былого чувства
Наш сегодняшний плен, —
Произведение искусства